Дневник незначительного лица (Самое смешное)
Шрифт:
Впредь он может надевать на себя все, что ему заблагорассудится, ибо я больше в жизни никогда с ним не поеду. Он вел себя ужасно. Когда мы проезжали мимо Арки на Хайгейте, норовил обогнать всех и вся. Почтенным людям, мирно проходившим по дороге, орал, чтобы те «побереглись»; стегнул лошадь одного пожилого господина, ехавшего верхом, так что та встала на дыбы; и поскольку я ехал задом наперед, мне приходилось любоваться буянами, погонявшими ослом, которых Люпин попотчевал такой шуткой, что те повернули и преследовали нас чуть ли не милю, выкрикивая сальные шутки и грубо хохоча,
Извинение Люпина — что мол даже и сам принц Уэлльский принужден бы был мириться с тем же, буде он угодил на Дерби, — явилось слабым утешением и для меня и для Кэрри. Вечером заглянул Фрэнк Матлар, и Люпин ушел вместе с ним.
11 ФЕВРАЛЯ.
Отчасти беспокоясь о Люпине, я собрался с духом и переговорил о нем с мистером Джокером. Мистер Джокер, как всегда, был добр ко мне, и я рассказал ему все-все, включая вчерашнее приключение. Мистер Джокер отвечал любезно:
— Не стоит вам тревожиться, мистер Путер. Не может сын таких почтенных родителей свернуть на дурную дорожку. Вспомните, он еще так молод, скоро он повзрослеет. Я желал бы, чтобы мы ему подыскали место в нашем учреждении.
Участие этого доброго человека снимает груз с моей души. Вечером явился Люпин.
После нашего легкого ужина он сказал:
— Любезные мои родители, у меня есть новость, которая, боюсь, вас потрясет.
Я почувствовал, как сердце у меня уходит в пятки, но не сказал ни единого слова. Люпин продолжал:
— Вы огорчитесь, да, я уверен, вы огорчитесь. Но сегодня я навеки распростился со своим пони и с двуколкой.
Кому-то, возможно, это показалось бы глупостью, но я до того обрадовался, что гут же откупорил бутылочку портвейна. Тамм подоспел как раз вовремя, принес с собой большущую литографию с изображением бесхвостого осла и прикрепил к стене. Далее он извлек из кармана несколько самостоятельных хвостов, и остаток вечера мы посвятили попыткам с завязанными глазами прикрепить хвост на подобающее ему место. Когда я ложился спать, у меня положительно болели бока от смеха.
12 ФЕВРАЛЯ.
Вечером я имел разговор с Люпином относительно его помолвки с Дейзи Матлар. Я спросил, имеет ли он о ней сведения. Он ответил:
— Нет. Она пообещала этому старому хрену, своему отцу, что не будет со мной встречаться. Конечно, я видаюсь с Фрэнком Матларом; он, собственно говоря, обещал, что заглянет сегодня.
Фрэнк заглянул, но сказал, что не может остаться, его ждет на улице приятель, Марри Шик. Он прибавил, что этот Марри — настоящий туз. Кэрри сказала Фрэнку, чтобы он его к нам пригласил.
Он зашел, и в ту же самую минуту зашел Тамм.
Мистер Марри Шик был рослый толстый молодой человек, очевидно, весьма тонкого складу, ибо скоро он признался, что ни за что не сядет в кэб и вообще никакого экипажа не займет прежде, чем извозчик сядет на козлы с поводьями в руках.
Тамм, будучи ему представлен, с обыкновенным своим отсутствием чувства меры и такта, спросил:
— «Шик, шляпы по три шиллинга» вам не родня случаем?
Мистер Шик ответил:
— Да. Но, прошу учесть, сам я не примеряю шляп.
Я сказал:
Мистер Марри Шик
— Я сам бы от такого дела не отказался.
Мистер Шик был кажется польщен и длинно, но необычайно интересно поведал о чрезвычайных трудностях изготовления дешевых шляп.
Марри Шик был, очевидно, весьма близко знаком с Дейзи Матлар, судя по тому, как он о ней говорил; Фрэнк даже подмигнул Люпину и сказал, хихикнув:
— Смотри! Как бы Шик тебя не обставил!
Когда все ушли, я напомнил Люпину об этой рискованной беседе. И Люпин ответил саркастически:
— Тот, кто ревнует, себя не уважает. Тот, кто станет ревновать к такой туше, как этот Шик, достоин лишь презрения. Я знаю Дейзи. Она и десять лет меня прождет, ведь сказано тебе; да если надо, она и двадцать лет меня будет дожидаться.
Глава XVI
Мы теряем деньги, вложенные по совету Люпина, равно как и Туттерс. Марри Шик помолвлен с Дейзи Матлар
18 ФЕВРАЛЯ.
Кэрри несколько раз в последнее время обращала мое внимание на то, как редеют волосы у меня на макушке, и советовала к ним приглядеться. Сегодня утром я и пробовал их рассмотреть с помощью ручного зеркальца, как вдруг задел случайно локтем за угол стола, зеркальце упало и разбилось вдребезги. Кэрри стала убиваться, она у меня суеверна до нелепости. А в довершение бед, большая моя фотография в гостиной упала ночью со стены, и треснуло стекло.
Кэрри сказала:
— Попомни мои слова, Чарлз, случится какое-то несчастье.
Я ответил:
— Ну что за глупости, лапка.
Вечером Люпин пришел домой рано и, кажется, несколько возбужденный.
Я спросил:
— Что случилось, мальчик мой?
Он долго мялся и, наконец, ответил:
— Помнишь ты «Хлораты Парашика», я еще вам присоветовал вложить в них двадцать фунтов?
Я сказал:
— Да, и с ними все в порядке, я надеюсь?
Он ответил:
— Как бы не так! Ко всеобщему удивлению, они потерпели полный крах.
У меня прямо дух перехватило, я ни слова не мог вымолвить. Кэрри на меня взглянула и сказала:
— Ну? А что я тебе говорила?
Немного погодя Люпин прибавил:
— А вообще вам повезло. Меня вовремя предупредили, ваши я сразу сбыл и аж два фунта успел за них урвать. Так что вы легко отделались.
Я вздохнул с облегчением. Я сказал:
— Я не настолько оптимист, чтобы поверить в твои предсказания, будто я верну вложенные деньги в семикратном, в восьмикратном размере. И два фунта вовсе недурной процент дохода за столь краткий отрезок времени.
Люпин ответил с заметным раздражением: