Дневник офицера КГБ
Шрифт:
В январе-феврале 1981 г. продолжаются оперативно-войсковые операции по ликвидации контрреволюционного подполья в городах Кандагар, Герат, Джелалабад и Хост…». [51]
Что тут скажешь? «В Багдаде все спокойно».
Глава 13
«Наркобарон»
Бригаде удалось загнать «духов» в «зеленку». Дорога была свободной. После вынужденного двухдневного «прогула» выехали в Кандагар…
— Мошавер Саша, — Гауз отвел меня в сторону, — завтра из Кандагара пойдет машина с опием-сырцом.
51
Из
Мы уже неделю отслеживали информацию о машине с опиумом. Внедрили агента. Водитель грузовика предложил ему долю, если тот поможет проскочить через пост дорожной полиции (ГАИ). У агента на посту работал родственник — сотрудник дорожной полиции. Не удивляйтесь. В Афганистане при полном отсутствии каких-либо правил дорожного движения существовала дорожная полиция. Даже в Кандагаре на улице встречались регулировщики.
Следует отметить, что при кажущейся анархии в движении аварии в Кабуле случались редко. В Кандагаре я их вообще не видел.
— Точно, завтра поедет? — переспросил я Гауза.
— Точно. В девять часов утра.
— Будем брать.
Афганистан занимал одно из первых мест по выращиванию мака, являющегося сырьем для производства героина. От его реализации душманы имели хороший куш. Деньги, естественно, шли на закупку оружия. Вот такой круговорот мака в Афганистане получался.
Машину под благовидным предлогом тормознули на посту и отбуксировали во двор Управления. Начали обыск. Везде обшарили — нет наркотиков. Чисто. В кузове — пустые картонные ящики, диски, всякое барахло. Водитель клянется, что собирался выехать за продуктами. Неужели агент… того?..
— Ну, и где наркотики? — спрашивает Джахир агента. — Может, тебе померещилось?
— Есть наркотики, — обиженным тоном отвечает тот. — Хоть к стенке ставьте, от своих слов не откажусь. Не знаю, куда он их запрятал.
Похоже, агент говорил правду. Где же эти наркотики?
Стоим с Джахиром, тупо смотрим в пустой кузов машины. Не сговариваясь, смотрим друг на друга.
— Тоже об этом подумал? — спрашиваю афганца.
Тот в знак согласия кивает.
— Зови нафара. [52]
52
Понятие «нафар» относилось ко всем афганцам, занимающимся неквалифицированным трудом. Это прислуга, уборщики, просто рядовые солдаты. Среди советских оно использовалось и в качестве оскорбления. Например: «Сам ты нафар!», что означало: «Сам ты дурак». Использовалось и в другом значении: «Я тебе кто, нафар?», т.е. «за кого ты меня принимаешь?» Универсальное слово.
Нам обоим бросилось в глаза, что пол в кузове бурбухайки [53] обит новым оцинкованным железом. Ни вмятин, ни царапин.
Джахир ушел. Минут через десять он вернулся с нафаром. С помощью молотка и гвоздодера они приподняли оцинковку…
На дне кузова аккуратными стопками лежали целлофановые пакеты с опиумом-сырцом.
— Да здесь на всю фармацевтическую промышленность Советского Союза сырья хватит! — говорю я.
Водителя забрали в следственный отдел. Агенту выдали денежную премию, а нам с Джахиром — по ташаккорнаме [54] от начальника Управления.
53
Афганский
54
«Благодарственное письмо». Одна из форм поощрения за активную борьбу с душманами.
Опию применения не нашлось, и его зачем-то отвезли к нам на виллу, где он и пролежал под джутовыми мешками больше месяца.
Однажды я вышел во двор покурить. Затянулся, еще разок… Почувствовал себя нехорошо. «Надо бросать курить», — подумал я. Впрочем, что-то здесь не так.
Подошел к мешкам. Воздух тяжелый, и запах… Откинул один мешок. Туман-дурман тонкой струйкой потянулся к небу. Вон оно в чем дело. При температуре плюс сорок пять градусов сырец начал разлагаться. Отсюда и этот дурман.
— Санек, — окликнул меня Стас, — что ты там рассматриваешь? Наркотиков на черный день хочешь «прикупить»?
— Можешь даром все забрать, — с этими словами я откинул все мешки.
Над землей повисло целое облако дурмана.
— Ничего себе! То-то мне вчера вечером плохо стало… Думал, из-за сигарет… Надо срочно от этой гадости избавляться, — говорит Стас.
По нашей просьбе военные вывезли мешки за гарнизон и сожгли.
Глава 14
Но пасаран! [55]
55
«Они не пройдут!» – боевой клич испанских коммунистов. Родился в 1936 году в Испании после военно – фашистского переворота.
Летим в Союз. Стас — по замене, я — в отпуск. Настроение отличное, но…
На спецрейс меня не записали. Мало того, чуть выговор не влепили за отсутствие обратного билета на самолет.
— Вы же сами в феврале говорили, чтобы я обратный билет не брал. Обещали отправить спецрейсом, — возмущался я.
— Кто тебе такое мог сказать?
Называю фамилию кадровика.
— Вспомнил! Он уже два месяца как в Союзе.
— Выходит, я виноват?
— Выходит, ты!
— Билета нет. На спецрейс не записали. Остается у душманов политического убежища просить, — пытаюсь шутить.
Хотел еще что-то добавить, но «чекистский взгляд» кадровика быстро охладил мой пыл. Язык голову бережет…
Тут в разговор вмешивается Стас.
— Позвольте! Позвольте, господа хорошие! А где фамилия, на которой вся Россия держится? — начал он, тыкая пальцем в листок. Стаса в списках тоже не оказалось. — Где она? Где Ивановы, Петровы, Сидоровы? Где, я вас спрашиваю?
За время совместной службы я Стаса хорошо изучил. Душманский обстрел по сравнению с его монологами — детский лепет. На всякий случай отошел в сторонку. Как бы не зацепило…
— Успокойся, успокойся! — призывали Стаса кадровики, чем еще больше распаляли его.
— Успокоиться?! Я сейчас успокоюсь. Пойду к руководителю Представительства и про все ваши махинации расскажу. Ишь, чего удумали! Дембелю в спецрейсе места не нашлось…
«Какие еще махинации? — подумал я. — Перегибает Стас! Хотя, главное первому «наехать», а там разбирайся, кто прав, а кто виноват».
В разгар перепалки в кабинет вошел секретарь парткома Представительства.
— Вот мы сейчас партийное руководство и спросим, почему рядовых коммунистов обижают? — обратился к нему Стас.