Дневник офицера КГБ
Шрифт:
— Зайдем в дукан? — повторяет свой вопрос Тахир. — Время есть.
— Зайдем, — соглашаюсь я.
Честно говоря, к индусам мы заходили редко. Прижимистые они. Редко в цене уступят. Заходили только за тканями. Материал у них был что надо. Парча, шелк, шифон, бархат. А какие расцветки! Глаз не оторвать. Это вам не «веселенький ситчик»…
Однажды Евдокимович заказал мне отрез на платье для жены. Так он сказал… Дуканщик отмерил мне ровно три метра и добавил еще десять сантиметров в качестве бакшиша. Вернувшись в гостиницу, я решил перемерить
Вернувшись в дукан, я измерил метр, которым пользовался продавец. В нем было девяносто сантиметров. Пришлось популярно объяснить дуканщику, что советских, да и других граждан, обманывать нехорошо. Воспитательную речь он воспринял правильно и выдал мне новый трехметровый отрез. Старый, в качестве компенсации за моральный ущерб, я оставил у себя…
В дукане покупателей не было. Кто в такую рань за посудой пойдет? Разве что мошаверы? За стойкой мирно дремал продавец-индус. Увидев нас, оживился. Начал расхваливать товар. Посмотреть действительно было на что…
— Сколько стоит? — указал я на первый попавшийся чайный сервиз.
— Четыре тысячи восемьсот афгани. Очень хороший сервиз. Музыкальный, — отвечает дуканщик.
— Сколько, сколько? Четыре тысячи восемьсот афгани? Я не ослышался? Он что, из золота? — спрашиваю его.
— Это молодой граф, — говорит дуканщик.
На чайнике был изображен юноша в одежде шекспировского Ромео, обнимающий юную красавицу.
— Такой молодой, и такой дорогой… Когда состарится, тогда и куплю.
— Старый граф стоит пять тысяч двести афгани, — парирует мою шутку дуканщик.
На чайнике, который он мне показал, старик что-то нашептывал той же молоденькой особе.
— Ничего себе граф состарился! На половину зарплаты Гауза. Пошли отсюда, Тахир.
— Есть сервизы дешевле, с цветочками. По четыре тысячи шестьсот афгани, — не унимается дуканщик. — Все музыкальные.
— За такие деньги я сам себе за чашкой чая песню спою. Тахир, зря время теряем!
— Молодого графа могу уступить в цене, — настаивает индус.
— Ни молодой граф, ни старый со всеми их многочисленными родственниками мне и даром не нужны (хотя даром я бы взял).
Иду к выходу.
— За четыре шестьсот отдам, — бросает мне вслед дуканщик.
Четыре шестьсот! Это он что ж, целых двести афгани сбросил? Время есть, ради интереса можно и поторговаться.
— Хорошо! Возьму, — выдерживаю паузу почти по системе Станиславского. Дуканщик в ожидании смотрит на меня. — Возьму, — повторяю я, снова пауза, — за тысячу восемьсот афгани.
От удивления дуканщик открыл рот так, что в нем мог поместиться небольшой арбуз.
— Тысяча восемьсот? — переспросил он, оправившись от шока.
— Тысяча восемьсот, — спокойно повторяю я. — Исключительно из уважения к тебе. Не хочешь, не надо. Я же тебе повторяю: сервиз мне даром не
Самолюбие дуканщика было задето.
— Четыре пятьсот, — процедил он сквозь зубы.
Представляю, что ему стоило назвать эту сумму.
— Пошли, пошли, Тахир, — не обращая внимания на дуканщика, говорю я.
— Четыре триста.
— Ну, ты и настырный… Я же тебе русским языком объясняю. Не нужен мне твой сервиз. Тахир, ты хинди [44] знаешь? Объясни товарищу-господину.
44
Официальный (вместе с английским) язык Индии
— Четыре тысячи, — продолжает сбавлять цену дуканщик.
Тахир толкает меня в бок. Не хочешь, я возьму. Бери, так же молча отвечаю ему.
— Я покупаю сервиз, — говорит Тахир.
— Тебе не продам. Ему продам, — дуканщик показывает на меня пальцем.
Его глаза налились кровью. На висках вздулись вены…
«Так можно и до отверстия во лбу доторговаться», — глядя на возбужденный вид дуканщика, думаю я, но отступать было поздно.
— Две пятьсот и бутылка пива.
— Три двести. Последняя цена, — глядя на меня в упор, процедил дуканщик.
Пора соглашаться, иначе…
Заплатив деньги и получив сервиз, мы вышли из дукана.
— У меня аж пятки вспотели, — говорю Тахиру. — Думал, он мне горло перегрызет. Называется, зашли в дукан…
— Сам виноват. Зачем надо было его так злить? Не хочешь, не бери.
— А кто предложил зайти? Куда теперь с этим сервизом?
— Не нужен? Мне отдай.
— Размечтался!..
Решили зайти домой к Нуру и до моего отъезда в Союз сервиз оставить у него.
— За сколько купили? — спросила меня Давлатбегим, жена Нура.
— За три двести.
Достав из коробки чайник, я завел механизм. Зазвучала завораживающая мелодия из кинофильма «Шербурские зонтики».
— Не может быть, — говорит она. — Это молодой граф, его меньше чем за четыре семьсот дуканщики не уступят.
— Три двести, — подтверждает мои слова Тахир. — Санек индуса чуть до инфаркта не довел.
Оставив сервиз, мы пошли в шашлычную. Дойдем, наконец, сегодня до нее?
Откушав шашлычок и лепешки и купив по дороге мороженого, вернулись к Нуру.
За столом сидела Давлатбегим с подружками. Вид у них был как у той жены, в час ночи ожидающей загулявшего мужа. Спинным мозгом почувствовал, что их суровые взгляды предназначались мне.
— У кого-то молоко сбежало? — пытаюсь пошутить.
— За три двести покупал, говоришь? — не обращая внимания на мою шутку, они разом обрушились на меня. — Дуканщик цену поднял до пяти двести. Ни «копейки» не уступает. Говорит, что убыток, причиненный тобой, ему нужно возместить. Удружил ты нам так удружил.
Английский язык с У. С. Моэмом. Театр
Научно-образовательная:
языкознание
рейтинг книги
