Дневник офицера Великой Армии в 1812 году.
Шрифт:
В 4 часа второй мост, на 100 саженей ниже от первого и предназначающийся для переправы возов и артиллерии, был также готов.
Для настилок вместо досок употребили перекладины в 15 и 16 футов длины и в 3–4 дюйма толщины и покрыли все соломой и навозом.
Вышина подставок под мостами была от трех до девяти футов, на каждый мост их требовалось двадцать три. Тройной ряд перекладин, снятых с крыш домов, и густая настилка из соломы составляли главную часть моста. Трудно себе представить, сколько рвения, сообразительности, труда и расторопности должны были проявить падающие в изнеможении саперы и понтонеры, чтобы в одну ночь разрушить столько домов и наготовить достаточное количество дерева для сооружения двух
Артиллерия 2-го корпуса и артиллерия гвардии, тяжелая артиллерия под начальством генерала Нейгра проходит по мостам по очереди со своими повозками.
К несчастью, некоторые подставки, врытые в русло реки, во многих местах обрушились, и починка их потребовала продолжительной работы. Во время починки приходилось часто погружаться в воду, а это значило для работающих идти навстречу верной смерти. Наши славные понтонеры все жертвовали своей жизнью во имя общего блага. Они повиновались беспрекословно, без жалоб и без единого вздоха. Сколько их тогда навсегда исчезло на дне реки!
ГЛАВА XXIV
Катастрофа на мостах
27 ноября. Всю ночь наблюдал император за переправой войска, заставляя ускорять ход и восстановляя на мостах нарушаемый ежеминутно порядок. Когда ему приходилось, хотя бы на короткое время, удаляться, его заменяли Мюрат, Бертье или Лористон.
Ночью Ней переправился через реку, утром Клапаред присоединился к нему на правом берегу.
Бесконечные переходы последних дней сделались гораздо затруднительнее вследствие усилившегося холода, и слабые силы войска вновь подверглись испытанию, так что количество ратников все уменьшалось, а число беглецов прибавлялось. В ночь с 26-го на 27-е нужда сделала из людей варваров. Люди чуть не на смерть дрались за краюху хлеба, за щепотку муки, за кусок лошадиного мяса или за охапку соломы. Когда кто-нибудь, весь продрогший, хотел подойти к огню, его грубо отталкивали, говоря: «Пойди, сам тащи себе дров». Иной, страдая от жажды, тщетно вымаливал у товарища, который нес целое ведро воды, хоть один глоток и получал в ответ оскорбительные слова и отказ в самой грубой форме. И все это происходило между людьми порядочными, которые до сей поры питали друг к другу чувства искренней дружбы. Надо сказать правду, что этот поход (в чем и заключался весь его ужас) убил в нас все человеческие чувства и вызвал пороки, каких в нас до сей поры не было.
Среди ночи мы должны были покинуть высоты Неманицы; многие из отсталых, слишком слабые для того, чтобы следовать за нами, принуждены были остаться, а потом Уже присоединиться к дивизии Партоно. Эта дивизия должна была выйти из Лошницы и быть теперь следом за нами в пути к Борисову.
Прибыв сюда около 5 часов утра 27-го числа, мы нашли здесь все загроможденным бесчисленным количеством возов и отставших солдат, принадлежащих ко всем полкам. Виктор опередил нас и уже в 4 часа отправился по дороге в Студянку.
В Борисове мы застали адъютанта императора Мортемара, который привез вице-королю приказ торопиться переходом, что было трудно исполнить ввиду сильного утомления войска. Пока солдаты пользовались кратковременным отдыхом, на берег реки был послан отряд для преследования русских разведчиков с целью отвлечь их внимание. Даву получает приказ удержаться на позиции до прибытия Партоно, которого ожидали только к полудню.
Что касается нас, то мы, выступив, пришли на высоты Студянки приблизительно в то же время и раскинулись лагерем по холму, направо от дороги.
В 1 час пополудни Наполеон, в сопровождении своего штаба, императорской гвардии, дивизий Жирара и Денделя и корпуса Виктора перешел мост и перенес главную квартиру в маленькую деревушку Занивку,
Благодаря тому, что эти войска вышли из расположенной налево от дороги деревни, многие хижины освободились, и в одной из них вице-король устроил свою главную квартиру, а в остальных постарался разместить оставшихся от своих полков солдат.
В 3 часа дня прибыл Даву и занял на возвышенностях ту позицию, которую мы только что покинули. Наши солдаты мирно отдыхали, как вдруг, около четырех часов дня, на дороге к Дубени появился отряд из корпуса Витгенштейна, с несколькими пушками позади, и внезапно стал надвигаться на тяжелую артиллерию Виктора, стоявшую на равнине, под нами. Мы бросились к оружию и, кинувшись навстречу неприятелю, после короткой, сильной схватки, стоившей жизни многим храбрецам, победили.
Капрал велитов Паганелло с несколькими своими товарищами кинулся на неприятельские пушки, желая ими овладеть, но все они за эту попытку поплатились жизнью, получив в награду только восторженное чувство удивления как с нашей стороны, так и со стороны самого неприятеля. После этого мы возвратились в наши хижины, но они оказались занятыми толпой беглых, и только с помощью кулаков нам удалось отвоевать себе места для отдыха. Половина ночи прошла в этих спорах.
Эта новая битва, а главное дальность расстояния, на каком находилась от нас дивизия Партоно, сильно обеспокоили императора, который боялся за безопасность мостов. Он вернул на левый берег дивизию Жирара и поручил Виктору организовать для охраны перехода очередное дежурство и разослать по всем направлениям сторожевые пикеты, во избежание всяких неожиданностей. Вице-король подошел уже близко и возвестил через свой штаб, что 4-й корпус может перейти мост, приблизительно около 8 часов вечера. Приказ этот не был объявлен во всех хижинах, так что многие по неведению, а другие по лени и беспечности остались. Остатки королевской гвардии, около 500 человек, последовали тотчас же за принцем. Как только Евгений ступил на правый берег, он обратился к командиру гвардии, генералу Теодору Лекки со следующими словами: «Оставьте здесь какого-нибудь офицера, чтобы он мог указать дорогу дивизиям Бруссье и Пино в горящую деревню, где мы станем лагерем», — и, говоря это, он указал рукой на пожар вдали. Я был адъютантом велитского полка, и генерал назначил меня для исполнения этого опасного поручения. Опасно оно было потому, что стояли сильные морозы, и кроме того, ночью легко можно было заблудиться в громадных болотистых лесах и с трудом найти потом направление, по которому ушел мой полк.
Некоторое время, приблизительно минут двадцать, мост оставался свободен. Потом подошли первая и вторая дивизии сразу и перешли мост повзводно, по 5 или 6 человек в рядах. Спустя четверть часа мост опять был свободен, а затем уже пришла дивизия Пино. По собранным мной документам, состав нашей армии в наличности был тогда около 32 500 пехотинцев и 4060 — кавалерии.
Зембин, 28 ноября. Почва позади сожженной деревни, где мы стояли лагерем, была сплошным болотом до самой реки. Чтобы пройти через нее, надо было выискивать более замерзшие места, иначе был риск увязнуть или провалиться.
Такая была темь, такой ветер, снег, сырость и холод, что мы принуждены были все время двигаться и бегать, чтобы не замерзнуть. В довершение нашего бедственного положения — в лагере дров почти совсем нет; чтобы раздобыть огня, вице-королю пришлось даже напомнить баварским солдатам, что он женат на дочери их короля.
Из остатков итальянского войска император сформировал авангард, который должен был конвоировать кассу, а также раненых генералов и офицеров, и приказал ему явиться в Зембин на рассвете 28-го, чтобы занять там мосты.