Дневник П. А. Валуева, министра внутренних дел. 1861 год

Валуев Пётр Александрович

Чeвкин. Нельзя торопиться. Выборное начало полезно в низших сословиях, следовательно, в городах. Наши главные враги – высшее сословие. lis font passer pour l'opinion publique leur propre fagon de voir [68] . Забыто в предположениях статс-секретариата сословие крестьян. У них нет представителей; Восстановить Государственный совет, который может принять в себя, что нужно. Ввести в действие статут 1832 года. Избегать центральных представительств. Лучше 39 уездных. Они мельче. С ними легче оправиться. Кроме того, нужно бы назначить и местные советы коронных председателей.

68

Они выдают за общественное мнение свой собственный взгляд на вещи (фр.)

Гр. Строганов. Нам следует опираться на низшие сословия.

Государь начинает обнаруживать нетерпение. Постановляются вопросы. Кн. Долгоруков три раза указывает на ст. 53 и 54 Органического статута, обещающие представительные собрания областных чинов. Е. величество их сам прочитывает. Кн. Долгоруков намекает мягко и робко на то, что надобно ожидать, что меры, по-видимому, одобряемые Советом, не удовлетворят на местах. Вопросы повторяются. Никто не решается

прямо сказать своего мнения. Е. величество говорит, что, по-видимому, все согласны принять предложения статс-секретариата. К ним прибавляют допущения в Государственный совет 2-х епископов или прелатов и, по предположению Велопольского, отделение народного просвещения и дел духовных от Комитета внутренних дел. Допускается эвентуально назначение Велопольского директором этой новой части управления: Под конец все происходит так неотчетливо, что я, перед кем лежат бумаги, не знаю сам, что принято, что не принято. Государь приказывает, чтобы главные черты одобренных мероположений сегодня ж были сообщены наместнику по телеграфу, и возлагает редакцию на кн. Горчакова вместе с Платоновым и Тымовским. Кн. Горчаков предлагает этим господам немедленно заехать к нему и приглашает, неизвестно почему, пр. Панина к участию в этом труде. Гр. Панин отнекивается, но под конец, по-видимому, соглашается. Затем я читаю записку об учебной части.

Гр. Строгано в отзывается весьма неблагоприятно о наших университетах.

Кн. Горчаков, имея в виду, что в записке статс-секретариата предлагаются в разрозненном виде все составные части университета, просит, чтобы совокупность их решились назвать университетом.

Ковалевский слабо поддерживает.

Е. величество passe outre peremptoirement [69] .

Чевкин восстает против вольных слушателей.

Гр. Строганов тоже.

Муравьев за них заступился, но государь, видимо, не хотел его слушать.

69

решительно не останавливается на этом (фр.)

Совещание принимает бессвязную форму. В конце оного я опять не знаю в точности, на чем остановились. Но другие, по-видимому, счастливее меня. Горчаков возобновляет Панину, Платонову и Тымовскому приглашение отправиться к нему. Заседание закрывается. Vous n'etes pas content [70] , – сказал мне, уходя, кн. Долгоруков.

Mon prince, vous verrez les consequences et vous en jugerez [71] .

Заседание началось с признания, что ни одно из заключающихся в статуте обещаний не было исполнено в течение 30 лет. Оно происходило ввиду событий, самым резким и тягостным образом обнаруживших несостоятельность 30-летней системы управления, но ни один голос не возвысился до признания явных, несомненных ошибок и неправд. Ни один голос не обратился к сердцу государя. Ни одна благородная струна души не была затронута. Никто не подумал, не упомянул о том, что вытерпела или перетерпела Польша в это 30-летие, и о том, что если крамолы продолжались и продолжаются, то мы собственными ошибками и неумением вселить ни уважения, ни даже боязни, наполовину тому причиной. Никто даже не признал (кроме кн. Горчакова, и то только мимоходом) крайности современных обстоятельств.

70

Вы недовольны (фр.)

71

Князь, вы увидите последствия я вы их сможете оценить (фр.)

Хотя действия и положения наместника о них свидетельствовали и хотя самый факт созыва Совета для обсуждения не мер подавления крамолы, а предположений наместника и статс-секретариата доказывает, что мы считали себя кое в чем связанными или как бы провинившимися.

Говорили о воспитании, о постепенном образовании какого-то {13} <несбыточною противодействия средних и низшего сословий высшему, но никто не заикнулся о страшной ответственности кровавых принудительных мер, никто не вспомнил о значении единодушия, ныне обнаружившегося во всех слоях польского народа, и не дерзнул коснуться вопроса о его общечеловеческих стремлениях и правах.

13

Далее уничтожено автором два листа. Последующий текст за 13 и запись за 14 марта восстанавливается по «Отрывкам из Дневника». (Т. 1. лл. 34–35). Прим. ред. 1961 г.

Не хотели делать уступок и не заметили, что их делают, забыли, que des concessions faites de mauvaise grace sont les pires que l'on puisse faire [72] .

Государь был предрасположен к лучшему результату, голос гр. Панина дал всему совещанию то направление, от которого впоследствии гр. Строганов, Чевкин и другие не позволили ему уклониться.

Меня огорчают преимущественно несостоявшиеся в Совете определения. Быть может, нам необходимо на первый раз выиграть время; быть может, эти определения и удовлетворяют на время Варшаву; быть может, к лучшему и то, что они не удовлетворяют Варшавы и Царства. Меня огорчают речи, мною слышанные, лица, мною виденные. Меня огорчает, оскорбляет и уничижает тот полицейский уровень, на котором так плотно держались все члены царской Думы. Повторяю, ни одного благородного слова, ни одной смелой мысли, ни одного широкого размаха, ни одного возвышенного и ни одного теплого чувства {14} .

72

что неохотно сделанные уступки – наихудшие из всех, которые можно было бы совершить (фр.)

14

Будучи управляющим делами Комитета, а с тем и Совета министров, я не участвовал в совещаниях, а только присутствовал и, следовательно, имел досуг во время заседаний делать заметки, по которым обозначал содержание и даже ход прений г. моем дневнике. Притом первые заседания на меня производили впечатление дела нового и более важного, чем оно казалось мне впоследствии, когда я к нему, так сказать, пригляделся. Следы этой впечатлительности достаточно ясны и в предшедшем очерке заседания 13 марта.

Ввиду позднейших событий это заседание

во многом может казаться страшным, но оно хорошо характеризует тогдашнее настроение высших правительственных лиц. Начиная с государя, все члены Совета, кроме гр. Строганова, находили нужным что-нибудь сделать для успокоения и даже удовлетворения умов Польши. Один член, оговоривший мимоходом интересы империи, т. е. России, был немец – бар. Мейендорф. Военный министр (тогда ген. Сухозанет) молчал. Министр внутренних дел Ланской – почти молчал. Ген. Муравьев, впоследствии покоритель мятежа в Северо-Западном крае и всемогущий виленский проконсул, предлагавший заселять поляками Туруханские тундры, сказал толыко два слова, и те в пользу польских вольных слушателей в учебных заведениях. Кн. Долгоруков ближе всех роднился с моими собственными ощущениями и мыслями, что и продолжалось до его кончины, но большею частью держал себя на втором плане и высказывался неохотно и нерешительно. Наконец, кн. Горчаков (faisait la phrase (разглагольствовал (фр.)).) и в то же время, как здесь по вопросу об Университете, смелее других смотрел делу в лицо и называл его по имени. (Карлсбад, 30 мая/11 июня 1868). См. т. I, лл. 34–35.

14 марта. Утром в Комитете. Сегодня кн. Горчаков, Тымовский, Платонов, гр. Панин, кн. Долгоруков и Чевкин (двое последних по желанию государя) собирались после заседания Государственного совета у кн. Горчакова для написания грамоты или указа о польских концессиях. Ответа на вчерашнюю телеграмму нет. Но есть известие о некоторых частных беспорядках 13-числа. У ген. Абрамовича, Эноха и на станции железной дороги выбиты стекла. За Мухановым, который уехал на почтовых, до первой станции железной дороги в Пруссию гнались, но не успели его захватить. Платонов посылается в Варшаву завтра с грамотою. Поздно. Кн. Долгоруков, которого я видел у кн. Суворова, говорил, пожимая плечами, о Панине и Строганове, а собственную свою нейтральность или вялость объяснял тем, «que c'etait un parti pris chez l'empereur et que par consequent on aurait pu seulement faire une demonstration de principes sans obtenir d'autre resultat que de rendre la position de s. m. plus embarrassante» [73] . Он справедливо замечает, что и предложения Велопольского были недостаточны для удовлетворения поляков и что нужно было бы «aller au dela» [74] , но присовокупил «qu'il n'y a pas encore aupres de s. m. de conseilleur qui puisse etre l'organe d'opinions et l'avocat de mesures hardies et larges» [75] . Очевидно, что главную роль в этом деле играет кн. Горчаков.> {15}

73

что это у императора предвзятое мнение и, следовательно, можно было бы только продемонстрировать принципы, не добившись никакого результата и поставив его величество в еще более затруднительное положение (фр.)

74

идти дальше этого(фр.)

75

что еще нет при его величестве советника, который мог бы быть выразителем мнений и защитником больших и смелых мер (фр.)

15

Эту роль кн. Горчаков играл не столько по личному влиянию или по званию министра иностранных дел, сколько по свойству двоюродного брата наместника кн. М.Д. Горчакова. (Карлсбад, 30 мая/11 июня 1868). См. т. I, л. 35 об.

<15 марта>…………….

…лась, но сего после долго общая буря, а по делу о переводе в Москву Румянцовского музеума чуть-чуть не вцепились друг в друга гр. Блудов, гр. Адлерберг и пр. Ольденбургский. Обедал у Хрептовичей, между прочим, с лордом и леди Нэпир. Вечером был у меня Эгтинген.

Платонов и Карницкий отправились в Варшаву. Указ или грамота подписан. Из Варшавы ничего нового не слышно.

16 марта. Утром в Комитете. Заходил к гр. Медему. Здесь теперь все четыре остзейские дворянские маршалы. Кн. Суворов вместе с ними намерен поднять вопрос о смешанных браках и о восстановлении des liberies de l'eglise Luterienne dans les provinces de la Baltique [76] . Они намерены опереться на Ништадтский трактат. Кн. Суворов меня о том спрашивал. «Si vous parlez au nom des droits imprescriptiblcs de l'humanite, – сказал я, – je serai toujours pour la liberie des croyances; si c'est au nom du traite Nystadt je serai toujour centre son application en cette matiere comme en toute autre» [77] .

76

свобод лютеранской церкви в балтийских провинциях (фр.)

77

«Если вы говорите от имени неотъемлемых прав человечества, – сказал я – то я буду всегда за свободу вероисповеданий; если это от имени Ништадтского трактата, я буду всегда против его проведения в жизнь в этой области, как и в любой другой» (фр.)

Вечером у вел. кн. Елены Павловны. Музыка, Kindersymphonie Бетховена, удушливая жара и т. п. Вел. кн. Константин Николаевич спросил меня, доволен ли я результатом совещания Совета по польскому вопросу. Я отвечал уклончиво, что не знаю, можно ли было постановить что другое, но присовокупил, что с прискорбием слышал все то, что в Совете было говорено, потому что оно доказывает, что члены Совета не знают Польши и не видят размеров тамошнего вопроса. Я упомянул о Панине и Строганове. Вел. князь сказал, что Строганов удивил его, что он ожидал человека с либеральными взглядами, а не закоснелого крепостника.

В этом деле, – сказал он, – я защитник системы благоразумных уступок. Я заметил, что когда отдельные человеческие личности делают ошибки, то не допускаются притязания, чтобы эти ошибки им сходили с рук даром; мы 30 лет ошибались и думаем, что можем довольствоваться тем, что, наконец, благоволили заметить ошибки, но не хотим признать и допустить их неизбежных последствий. Да, сказал вел. князь, эти 30 лет мы будем не раз помнить.

Фредро уверяет, что умеренная партия в Варшаве хороши приняла сообщение об уступках 13-го числа.