Дневник пани Ганки (Дневник любви)
Шрифт:
— Я в этом совсем не уверена.
— Даю тебе слово. Не знаю, почему ты вдруг так возненавидела меня, но я сохраняю к тебе те же чувства, что и всегда.
Я подняла брови.
— Ах, вот это новость! У тебя были ко мне какие-то чувства? Никогда бы не подумала.
Тото нервно дернулся в кресле и сказал обиженно:
— Мы условились не говорить о прошлом.
— Это ты начал.
— Ну, хорошо. И довольно. Теперь я хочу предложить тебе поддерживать в дальнейшем такие отношения, которые не привлекали бы внимания. Ведь мы так часто встречаемся. Не говорю уже о Кринице,
— Не знаю, как это будет выглядеть после всех твоих выходок. Хороша видимость, когда ты неожиданно публично набрасываешься на ту рыжую англичанку. А во время обеда не берешь на себя труд поздороваться со мной.
Он горячо возразил:
— Чтобы ты опять не ответила мне? Будь же справедлива. А если тебе досадно, что я провел немного времени с той пани, то я могу не делать этого.
— Мне? Мне досадно! Смех, да и только! Да что мне до того? Хотя бы ты родил с ней кучу детей… Твое самомнение переходит всякие границы. Как будто мне нечего делать, кроме как беспокоиться о том, что ты за кем-то ухаживаешь, или добиваешься чьего-то расположения?
Он был страшно зол, но молчал. Поэтому я заявила:
— Хорошо. Я согласна на твое предложение. При встречах будем вести себя, как прежде. Разумеется, только в присутствии посторонних. Но запомни: никого мы не обманем, если одновременно ты будешь выставляться напоказ с той женщиной. Кстати, это жертва немного бы тебе стоила. Я пробуду здесь самое большее день или два.
— Это мне вообще ничего не будет стоить, хотя бы потому, что я сегодня уезжаю.
— Уезжаешь? — удивилась я. — Почему?
— Странный вопрос. Ведь я приехал сюда только ради тебя.
Я недоверчиво посмотрела на него.
— А она? Она тоже уезжает?
Он заметно смутился.
— Понятия не имею. Откуда мне знать?
— Это было бы интересное стечение обстоятельств, — засмеялась я.
— Что? — возмутился он. — Ты подозреваешь, что мы с мисс Норман сговорились и едем вместе!
— Это меня не интересует, — пожала я плечами.
— У тебя нет сердца.
— О нет, мой милый. Есть, даже в избытке. Уж если мне чего не хватает или не хватало, так это трезвого ума, чтобы не давала сердцу свободы там, где не надо. А ты никогда не ценил меня надлежащим образом.
Он возмущенно вскочил.
— Я не ценил? Я? Да будь справедлива, Ганка! Я никого и ничего не ценил в жизни так, как тебя. И ты это знаешь лучше меня.
Правду говоря, он таки был прав. Он слишком проявлял свою любовь ко мне. Во всяком случае, такое беспощадное наказание за эту свою выходку не заслужил. Конечно, я и мысли не допускала простить ему это. Он меня оскорбил, а причиненных мне обид я забывать не умею, хотя совершенно не мстительная. Я сказала:
— Допустим, так было на самом деле. Но мы собирались говорить только о соблюдении приличий. Так как же с этим?..
— Как это ужинать? Ведь я уезжаю еще до ужина.
— Да. У тебя было такое намерение. Но ничто тебя не вынуждает к немедленному отъезду.
Он заколебался.
— Да конечно… Хотя с другой стороны… собственно… некоторые дела требуют моего присутствия в Варшаве… Должен приехать пан Голембиевский с отчетом. Я сам назначил ему на завтра… Неудобно…
— Пан Голембиевский приезжает раз в неделю, — холодно заметила я, — и сидит в Варшаве по несколько дней. Может подождать.
— Да, впрочем, есть и другие дела. Я хотел бы уехать сегодня.
— Так и уедешь. Не думай, что я задерживаю тебя. Но прекрасно можно сделать это и после ужина.
Он вертелся в кресле, словно насаженный на вилку. Теперь я ничуть не сомневалась, что здесь причастна мисс Норман. Как видно, он пообещал подвезти ее своей машиной. Этого я ни в коем случае не могла допустить. Это был бы для нее слишком большой успех.
— Я уже приказал упаковать мои вещи, — вздохнул Тото.
— Так свели распаковать.
— И предупредил, что освобождаю номер. А людей понаехало столько, что его уже, видимо, кто-то ждет. У меня не будет где переночевать.
— А зачем тебе ночевать? Ведь ты уедешь до ночи. Я решила не уступать. Пусть та выдра знает, что мое слово здесь еще что-то значит. Тото был очень обеспокоен. Он неуверенно поглядывал в мою сторону и в душе, наверное, проклинал себя за то, что напросился на разговор со мной. Я знала, что ему не хватит смелости открыто настаивать на своем. Ненавижу этого мямлю. Настоящий мужчина на его месте просто заявил бы: «Я никогда не меняю своих намерений. Если ты хочешь сохранить видимость, пожалуйста. Спустимся сейчас же вместе к вечернему чаю и всем покажемся».
Тото крутил пуговицы на пиджаке и молчал.
Я спросила:
— Ну, вот и все, что мы должны обсудить. Не так ли?
— Да. Но… С этим моим отъездом…
Я притворилась возмущенной:
— Как? Ты делаешь проблему из нескольких часов?.. Требуешь, чтобы я для виду не порывала с тобою, чтобы хлопала глазами перед всеми после той обиды, которую ты мне нанес, а сам не можешь поступиться такой мелочью и отложить поездку до вечера?! — Я встала и решительно добавила: — Впрочем, мне все равно. Разговор окончен. Если я приду ужинать и не застану тебя в ресторане, то буду считать, что тебе эта видимость ни к чему. Тогда, конечно, я вправе буду объяснить причины нашего разрыва знакомым как здесь, так и в Варшаве.
Я кивнула ему, повернулась и вышла в спальню.
Честно говоря, я не знала, как поступит Тото. Направляясь на ужин, была даже взволнована: что же меня там ждет?
В коридоре второго этажа я увидела картину, наполнившую меня искренней радостью. Я чуть не рассмеялась вслух: слуга вносил в номер мисс Норман ее чемоданы. Я обратилась к нему:
— К панне Норман кто-то приехал?
— Нет, пани, — ответил он. — Эта дама намеревалась уехать, а теперь передумала и остается. Поедет ночным поездом.