Дневник плохого года
Шрифт:
В Австралии, где, по сравнению с Южной Африкой, давление снизу слабое и нерегулярное, ничего столь же впечатляющего ожидать не приходится.
Я сказал: Нет человека, который был бы как остров, сам по себе [23] . В ее глазах отразилось недоумение. Я пояснил: Все мы — части целого. Ничего не изменилось, госпожа Аня.
Тем более бред, говорит Алан. Бред невежды. Он на целое столетие от жизни отстал. Мы живем в вероятностной вселенной, в квантовой вселенной. Это доказал Шрёдингер. Это доказал Гейзенберг. Эйнштейн возражал, но был неправ. В итоге ему пришлось признать, что он был неправ.
23
«Нет
Все некоренные австралийцы, за исключением незначительного меньшинства, надеются, что вопрос самоликвидируется, как это случилось в Соединенных Штатах с вопросом о праве коренных народов на землю — он тоже был снят и попросту исчез.
В сегодняшней газете мне попалось объявление одного американского юриста, эксперта по юридической ответственности. Этот юрист за 650 долларов в час берется натаскивать австралийские компании в принесении извинений без признания собственной ответственности. Официальное извинение, когда-то имевшее высочайшее значение, обесценивается по мере того, как бизнесмены и политики усваивают, что в нынешней атмосфере — которую они называют «культурой» — имеются способы достижения нравственных высот без риска понести материальные потери.
Разумеется, этот процесс связан с феминизацией или сентиментализацией образа жизни, каковая феминизация (сентиментализация) началась тридцать лет назад. Мужчина, слишком суровый, чтобы плакать, или слишком несгибаемый, чтобы извиняться — а точнее, неспособный (убедительно) пустить слезу на публике или (не менее убедительно) изобразить искреннее раскаяние, — превратился в этакого динозавра, в фигуру комическую, то есть перестал соответствовать современным стандартам.
Бесчестье несмываемо и незабываемо.
Алан смотрит на меня проницательно — ему вообще удаются проницательные взгляды, а этот просто сверхпроницательный. Я здесь босс, и только попробуй об этом забыть.Аня, ты на чьей стороне? говорит Алан. Аней он меня называет, только когда злится.
Я говорю: На твоей, Алан, на твоей. Я всегда на твоей стороне. Я просто хочу услышать аргументацию.
Сначала Адам Смит поставил на службу выгоде рассудок; сейчас на службу выгоде ставят еще и сентиментальность. В результате этого последнего действия от понятия «искренность» остается только оболочка. В нынешней «культуре» очень немногие заботятся о разграничении — впрочем, немногие и способны разграничить — искренность и имитацию искренности, точно так же как очень немногие различают истинную веру в Бога и соблюдение религиозных обрядов. В ответ на вопрос: «Истинна ли эта вера?» или «Настоящая ли это искренность?» сомневающиеся получают полный недоумения взгляд. Истина? А что это? Искренность? Конечно, я искренен — я ведь уже сказал.
Высоко оценивающий свои услуги американский юрист не учит своих клиентов изображать правдивые (искренние) извинения, или же извинения фальшивые (неискренние), но производящие впечатление правдивых (искренних); он учит изображать раскаяние, не влекущее за собой судебных преследований. В глазах американского юриста и его клиентов раскаяние, не подготовленное заранее, не отрепетированное, скорее всего, будет чрезмерным, неуместным, неправильно рассчитанным; следовательно, фальшивое извинение — это такое, которое стоит денег. Всё измеряется в деньгах.
Право, Джонатан Свифт, жаль, что ты не дожил до этого часа.
Бесчестье по-прежнему имеет свойство прилипать. Взять хотя бы этих ваших троих американцев — я никогда их не видел, но, тем не менее, чувствую себя униженным — ими униженным.
Это
22. О политическом убежище в Австралии
Я изо всех сил стараюсь понять австралийский способ обхождения с беженцами — однако тщетно. Ставят меня в тупик не законы, регулирующие прошения об убежище — возможно, они суровы, однако не исключено, что их суровость оправдана неким прецедентом — меня ставит в тупик способ исполнения этих законов. Как могут австралийцы, народ незлобивый, щедрый, добродушный, закрывать глаза на столь жестокое, грубое, беспощадное обращение с людьми, причаливающими к берегам их родины — людьми, не имеющими ни гроша, людьми, которым неоткуда ждать помощи?
Ответ, вероятно, будет следующим: австралийцы не просто закрывают глаза. Полагаю, истина такова: австралийцы испытывают неловкость, даже отвращение по поводу того, что с целью самосохранения — и сохранения осознания себя народом незлобивым, щедрым, добродушным, и прочая, и прочая, им приходится закрывать глаза и затыкать уши. Поведение это естественно — и свойственно человеку. Очень многие общества третьего мира столь же бессердечно относятся к прокаженным.
И я не удивлюсь, если в глубине души вы также чувствуете себя униженной.
Твой Senor, говорит Алан, говорит, что за пределами дискурса о вероятности вероятностные утверждения бессмысленны. Само по себе это утверждение вполне справедливо. Только он забывает одну вещь: в вероятностной вселенной от вероятности не скрыться.Это как его идея о том, что числа символизируют нечто за пределами самих себя, хоть он и не так выразился. На самом деле числа — они и есть числа. И ничего они не символизируют. Они гайки и болты, просто гайки и болты математики. Они — то, что мы используем, когда в реальном мире имеем дело с математикой. Посмотри вокруг. Посмотри на мосты, на движение транспорта, на перемещение денежных средств. Числа работают. Математика работает. Вероятности тоже работают. А больше нам ничего и знать не надо.
Что касается людей, создавших нынешнюю систему обращения с беженцами и приводящих ее в действие, понять их душевное состояние куда как нелегко. Неужели у них не бывает сомнений, неужели они никогда не пересматривают свои решения? Видимо, нет. Если бы они с самого начала хотели разработать простую, эффективную и гуманную систему обращения с беженцами, они бы наверняка так и сделали. Вместо этого они разработали систему сдерживания путем устрашения, и подкрепляют ее примерами устрашения. Они как бы говорят: У нас тут чистилище, которого вам не миновать, если вы прибудете в Австралию без документов. Так что сначала хорошенько подумайте.В этом отношении Бакстер — центр временного содержания нелегальных иммигрантов посреди южноавстралийской пустыни — очень похож на Гуантанамо - бей. Смотрите: вот что случается с теми, кто пересекает черту, которую провели мы. Пусть это послужит вам предостережением.