Дневник под номером шесть
Шрифт:
– Пустите! Вы не понимаете! Ты доволен?! Ответь мне, Джефри! – Морган видел лицо парня, который, словно насмехался над ним, все так же улыбался, всматриваясь прямо в душу – Пустите меня! Твари!
Санитары волокли тело Моргана. Мужчина сжимал в руке дневник, который был залит слезами. Фигуры уходили все дальше, пока темнота
Эпилог.
«…Иногда, я смотрю назад, но там никого нет. Я не вижу ни лица, ни фигуры, ни глаз, но чувствую его присутствие. А может, там никого и не было? Но стоит ли искусство тех сладких жертв? Зачем оно вообще, если нет творца?! А может, я и есть он?! Вопросы без ответа. Как часто они наполняют нашу усталую жизнь? И вот еще один.
Я помню тот день, когда случилось зло. Оно пришло ко мне, спустя так много лет. Я благодарен. Открытые глаза, словно изумруд. А есть ли ему цена?! Да. Цена – жизнь тех, кто создавал все это. Что может быть прекрасней?! Зло – великолепие вашего мира. Именно оно создает ту истину, которая так часто проникает в мозг, обличая все ваши пороки, травмы и желания. Интересно, есть ли сила, которая может его остановить? Нет. Все просто. Зло превосходно. Лучшая краска, которая ложится на безупречный холст жизни.
Где Джефри? Он мертв. Его больше нет, как и остальных героев искусства. Творцы эпохи. Они так храбро шли на эшафот. Но можно ли говорить, что они принесли себя в жертву? Нет. Я решил все за них. Где смысл, идея? Как глубоко мы можем зарыть творение? Спалить его дотла, но оно, подобно Фениксу, растворится в пепле, чтобы вновь взлететь! Готов ли кто-нибудь из вас заплатить такую цену? Мой прозрачный океан теперь спокоен и богат. Роль Бога? Неужели, я был способен принять эту маску? Чушь! Столько вопросов. А где ответы? Наверное, с тем
А виноват ли я? Добей или оставь в живых. Как мог бороться я один с яростью, злом, что так глубоко осели в моей душе? Разве мог? Джефри был прав. Я впитал его еще в утробе! Будьте осторожны в воспитании своего потомства. Вы должны психику детей. Она, словно стекло, на котором чужие кисти так стремятся рисовать свои узоры, соединяя тысячи ужасных фобий. Берегите их! А разве я бы смог бороться? Ведь, мои глаза были слепы. А Джефри – тень, что не увидеть под освещением солнечных лучей! Бороться ведь не с ним! С искусством! Что может сделать слепец?! Что предоставит человек?! Он один, так слеп и глуп! Котенок в холодном мире! Убить искусство? Вы серьезно? Тогда, что останется другому поколению? Выжженные руины? События без слов? Война усталых мимов! Я – часть искусства! Оно съедало изнутри, заставляя падать в пропасть звуков! Те жертвы и глаза – такая маленькая цена! Они мертвы, как и Джефри. И весь мой мир сдох!
А виноват ли я?».
Морщинистые руки отложили карандаш, обшарпанный и старый, закрыли кожаный переплет дневника, и, медленно так, касались обложки. Мысли все чаще влетали в палату, создавая иллюзорную грозы из чувств и эмоций. Тяжелое дыхание нарушало тишину стен, в которых рисовал свой танец усталый воздух. Шаги раздавались где-то за дверьми, в коридоре. Какие-то слова, диалоги. Мертвые души, превращенные в память, которая будет стерта в беге мерзких лет, находились рядом с ним.
А интересно, сколько еще миров обречено умереть в палатах, оббитых войлоком?