Дневник помощника Президента СССР. 1991 год
Шрифт:
Санечка Безыменская заигрывала два дня: «Я еду в Израиль… Мне надо обязательно поговорить с вами»… Звала, назначала время. Я колебался, но когда решился и сказал, что надеюсь, что не только разговоры про Израиль у нас произойдут, она спасовала и уже не настаивала, чтоб приехал… Что нужно от меня ей, окончившей классическую гимназию в Бонне и весьма интеллигентной? Пора ехать. Ох, как неохота…
Глава III. Обрыв
О
Несколько предварительных пояснений. Дневниковые записи я начал делать 21 августа , еще будучи вместе с президентом в блокаде. Но не успел их там закончить, завершил уже в Москве.
Очевидно, нужны некоторые пояснения. Ольга Васильевна Ланина, референт в секретариате президента, Тамара Алексеевна Александрова, мой референт, и я жили в санатории «Южный», километрах в 12 от президентской дачи, а работали в служебном помещении метрах в 50 от дома Горбачева в «Заре».
Когда я писал там, через каждые полчаса включал «Маяк»: между новостями шли «симфонии» и музыка из балета Чайковского «Лебединое озеро», от которых в той обстановке тошнило. Потом в памяти миллионов слушателей они навсегда остались «позывными путча». Информацию «Маяка» я тут же фиксировал в дневниковой записи.
Итак — из дневника.
21 августа
18-го, в воскресенье, после обеда в «Южном» мы с Ольгой вернулись на службу. Тамара (по случаю воскресенья) попросила остаться. Дел действительно особых не было, справились бы вдвоем. Речь при подписании Союзного договора готова. Горбачев ее несколько раз переиначивал, все требовал от нас с Шахназаровым «укрупнять», а от меня — еще и «стиля». Георгий Хосроевич (Шах) в отпуске в «Южном» и у Горбачева не бывал, общался с М. С. по телефону.
Итак, около 4 часов мы с Ольгой въехали в зону дачи: как обычно, две милицейские машины, лента с шипами, которую для нас отодвинули.
Около 5 в кабинет ко мне вбегает Ольга: «Анатолий Сергеевич, что происходит? Приехал Болдин, с ним Бакланов и Шенин, и еще какой-то генерал, высокий, в очках, я его не знаю» (потом оказалось, Варенников). Я выглянул в дверь: у подъезда нашего служебного дома скопилось множество машин — все с антеннами, некоторые с сигнальными фонарями, толпа шоферов и охраны. Выглянул в окно — в сторону дома М. С. По дорожке ходит смурной Плеханов. На балконе виден издалека Болдин.
Ольга: «Анатолий Сергеевич, все это неспроста… Вы знаете, что связь отключили?» Я снял одну трубку, другую, третью, в том числе СК, — тишина. Стали гадать. Вслух я фантазировал насчет какой-нибудь новой аварии на АЭС (поскольку среди приехавших — Бакланов): накануне сообщили о неполадках на
Но дело оказалось гораздо хуже!
Четверо были у М. С. Плеханов, Генералов (его зам.) и Медведев сидели на парапете лестницы под моим окном… Поглядывали, когда я подходил к окну. Включил транзистор — обычные передачи. Потом в этот день сообщили, что М. С. приветствовал какую-то очередную конференцию, что было передано его обращение к Наджибулле по случаю «ихнего» праздника (заготовки делал я)…
Примерно через час четверо отбыли. Уехал и Плеханов, забрав с собой Медведева, личного адъютанта президента. На всех официальных фотографиях и на экранах телевизора он всегда стоял за спиной Горбачева, никогда и нигде его не покидал. На этот раз уехал в Москву, бросив и предав «своего президента». Это был уже знак. Да и когда я говорил Ольге насчет АЭС, я уже понимал, что речь идет о Горбачеве.
Связь была отключена начисто. Еще когда ехали сюда, Ольга попросилась отпустить ее пораньше, часов в 5, чтоб поплавать и т. д. Но машина за ней не пришла. Шоферу я сказал, чтобы он за мной приехал в 6.30. Но и за мной он не приехал. Через охранника-дежурного я попросил, чтобы тот, кто остался среди них за старшего, объяснил мне, что происходит.
Минут через 10 явился Вячеслав Владимирович Генералов. Мы с ним хорошо знакомы по поездкам за границу с М. С. (он обычно там руководил безопасностью). Очень вежливый, попросил Ольгу оставить нас. Сел. «Анатолий Сергеевич, поймите меня правильно. Я здесь оставлен за старшего. Мне приказано никого не выпускать. Даже если бы я вас выпустил, вас тут же задержали бы пограничники: полукольцо от моря до моря в три ряда, дорога Севастополь — Ялта на этом участке закрыта, на море, видите, уже три корабля»…
Я задаю наивный вопрос: «А как же завтра с подписанием Союзного договора?»
Он: «Подписания не будет. Самолет, который прилетел за М. С., отправлен обратно в Москву. Гаражи с его машинами здесь на территории опломбированы, и их охраняют не мои люди, а специально присланные автоматчики. Я не могу распустить по домам даже многочисленный обслуживающий персонал (люди местные — садовники, повара, уборщицы). Не знаю, где я их тут буду размещать».
Я опять наивно: «Но как же так — у меня в „Южном“ вещи, в конце концов ужинать пора! Там Тамара Алексеевна, наверно, мечется, ничего не может понять».
Я понимал, в каком ужасном положении она оказалась, когда вечером мы не вернулись в санаторий. Потом рассказывала, как металась, пытаясь связаться с нами. Но там связь тоже была отрезана. И в машине ей отказали.
Он: «Ничего не могу сделать. Поймите меня, Анатолий Сергеевич. Я военный человек. Мне приказано: никого и никуда, никакой связи».
Ушел…
Вернулась Ольга. Она живая, остроумная (недавно замужем, ребенку — полтора года, и муж Коля здесь — он шофер одной из президентских машин). Стала крыть Болдина, своего давнего начальника. Не терпит его: «Он-то зачем сюда явился?.. Показать, что уже лижет… новым хозяевам?» И т. п.