Дневник самоходчика. Боевой путь механика-водителя ИСУ-152. 1942-1945
Шрифт:
Форсирован Днепр, и освобожден город Бельцы в Молдавии. 1 апреля
Сегодня день рождения Альки — хозяйкиной дочери. Ей исполнилось шесть лет. И мы решили по этому поводу устроить если не банкет, то попросту вечеринку. Для этого празднества — дел-то никаких — недоставало «горючего», и Ефим Егорыч с Жорой были отправлены на специальное задание.
Местные жители, главным образом женщины, уже несколько раз жаловались нам на зловредную самогонщицу, обладательницу мощного агрегата, и поэтому Ефим Егорыч предложил нанести первый удар именно там.
Перед выступлением в поход бравый рядовой
Примерно через полчаса возвратился Жора с «гусаком», упрятанным для конспирации в вещмешок. Большая пузатая бутыль была наполнена почти по горлышко. Пятью минутами позже в хату степенно вошел наш заряжающий и, шутливо вскинув руку к ушанке, доложил об успешном выполнении задания.
Можно было садиться за стол. Ефима Егорыча вынули из шинели, пригласили хозяев и провозгласили главный тост — за виновницу торжества. Но всем не терпелось узнать подробности проведенной экспроприации. Задыхаясь от смеха и перебивая друг друга, наши «артисты» своим рассказом развеселили всю честную компанию.
К намеченной цели они подобрались скрытно, вдоль глухой стены без окон. Ефим Егорыч стремительно распахнул дверь из сеней в хату и чуть не опрокинул самогонный агрегат, установленный у самого порога перед печью. Объемистый черный котел с плотно примазанной крышкой покоился на низенькой печурке, сложенной из кирпичей прямо на глиняном полу. Печурка соединялась с зевом печи железной трубой, в которой гудело пламя. В центре крышки начиналась трубка-змеевик, который был опущен в охлаждающее устройство — дубовую бочку с водой и снегом. Другой конец змеевика был выведен из нижней части бочки наружу. Из трубки, пофыркивая паром, капала в подставленный тазик мутноватая жидкость.
— Та-ак... — многозначительно произнес «начальник», втягивая ноздрями кисловатые самогонные пары, перемешавшиеся с сизым дымом, плавающим по хате, и грозно нахмурился, в упор глядя на застигнутую врасплох неопрятную толстую бабу с опухшим лицом и щелевидными глазками, растерянно рыскавшими по сторонам. Самогонщица испуганно топталась на месте, не зная, что предпринять, а «начальство», «делу дать хотя законный вид и толк», уже шагнуло к столу, успев засечь наметанным глазом стоящую за печью бутыль с самогоном. На полу под стеной выстроилось в неровную шеренгу еще несколько разнокалиберных сосудов с заветной жидкостью — остывали. [273]
Усевшись прочно за стол и брезгливо отодвинув в сторону неприбранные остатки еды, нежданный гость приступил к делу:
— Так чем же это вы, гражданочка, занимаетесь? Как это все понимать прикажете? — и Ефим Егорыч ткнул указующим перстом
— Та я ж... та ничего... Ось трапыла трохи горилочки на пасху выжиныты... — Тут хозяйка, спохватившись, бросилась к столу и торопливо вытерла его подолом грязного передника.
«Адьютант», изо всех сил стараясь не покатиться со смеху, замер навытяжку у порога.
— Спасибо, — поблагодарил Ефим Егорыч хозяйку, неторопливо разглаживая на столе лист чистой бумаги.
Самогонщица завороженно следила за каждым движением «начальника».
— А сейчас мы составим акт о том, что гражданка такая-то незаконно занимается самогоноварением. Как ваша фамилия?
— Ой, не трэба пысаты! Липше выпыйтэ и закусытэ, чим бог пислав, — быстро-быстро затараторила перепуганная баба и бухнула на стол бутылку первача, следом явилось сало и соленые помидоры.
Ефим укоризненно покачал головой и некоторое время помолчал, борясь с одолевающим его смехом...
— Вы в военное время, да еще в прифронтовой полосе, спаиваете наших красноармейцев. Значит, вы помогаете кому? Врагу. А как такое дело называется и что за него бывает, вам известно?
Самогонщица жалобно всхлипнула:
— Ой, лышенько мэни! — да так и остолбенела посреди хаты с разинутым ртом и выпученными глазками.
А «начальник», тщетно пытаясь выковырять загрубелыми, неловкими пальцами огрызок карандаша, который едва выглядывал из кожаного кармашка планшетки, сердито приказал:
— Адъютант! Аппарат уничтожить, самогон вылить!
— Есть! — И Жора с готовностью ринулся выполнять приказание: вынес чугунный котел во двор и опрокинул, змеевик изломал на куски и выбросил, самогон изо всех бутылок повыливал в снег, а шестилитрового «гусака» припрятал между стеной сарая и поленницей. Через несколько минут расторопный «адъютант» вновь занял свое место у дверей и доложил:
— Товарищ лейтенант, ваше приказание выполнено! [274]
— Плохо выполнено, товарищ боец, — подытожил «лейтенант» и строго обернулся к хозяйке, которая с отрешенным видом взирала на разорение подпольной винокурни. — А где у вас хранится заготовленная барда?
— Та у синях.
— Выбросить эту отраву! И можете быть свободны, — распорядился Ефим.
Жора, пыхтя, выволок дежку со свекольной бурдой к порогу и опрокинул ее прямо из сеней на улицу, а затем, проскользнув к замаскированной бутыли, быстро сунул ее в вещмешок и огородами удалился восвояси.
Объединенный вечер трех несчастливых экипажей (с небольшим опозданием в нашу хату ввалились ребята с «Генерала Гранта», тоже застрявшего в селе из-за какой-то неисправности, и с тридцатьчетверки) удался на славу. Рассказ нашего «провиантмейстера» то и дело прерывался громким и дружным хохотом. Но смешнее всего стало тогда, когда в разгар веселья заявилась в хату пойманная тетка и, отозвав нашу хозяйку в уголок, начала громко жаловаться на «дуже сердитого мордастого» начальника, который велел «зныщиты» (уничтожить) все самогонное хозяйство и «загубыв усю горилку». А «начальник», чтобы его не опознали, сперва спрятал раскрасневшееся лицо чуть ли не в самую миску с горячей картошкой, а затем, улучив удобный момент для ретирады, бочком выскользнул под прикрытием водителя с Т-34 в темные сени, где мы по очереди мололи зерно на «жорнах» (жерновках), так как своего хлеба нам не хватило и хозяйке нужно было срочно печь лепешки. 2 апреля