Дневник самоходчика
Шрифт:
А отчисленные из полка, собрав все подписи на «бегунках», обошли палатки, прощаясь с товарищами, и удалились небольшой группой в сторону Птицеграда. Провожать ребят некогда, потому что у оставшихся механиков-водителей сегодня вождение новой машины ИСУ-152. Для этой цели выделена почему-то всего одна самоходка, и поэтому каждый из нас поработал рычагами только несколько минут. Около двух десятков людей — механиков и помпотехов — кто сидел на броне, кто толпился в боевом отделении, нетерпеливо ожидая своей очереди. У меня получилось неважно, должно быть, от такого же настроения. Огорченный, злясь на себя, пристраиваюсь в башне, позади сидения механика-водителя, чтобы понаблюдать, как работают товарищи, — поучиться. Почти полгода пришлось больше заниматься ремонтом машины, чем вождением.
Дорога шла по черному лесу. За рычагами Сережка
Водители и помпотехи, что находились снаружи, ничего и сообразить не успели, как на них посыпались бревна, к счастью не особо толстые, но зато с торчащими в разные стороны железными скобами. Спрыгивать было некогда и некуда, и ребята только увертывались, как могли, от ударов.
Сильнее всего пострадала рука Владимира Агафонова: острым концом скобы ему изувечило большой палец; бревном крепко зашибло ногу Боброву. Некоторых только слегка помяло, а остальные отделались синяками, ссадинами и шишками. Словом, происшествие закончилось сравнительно благополучно.
Самоходка вылезла из оврага без особого труда с помощью другой нашей машины, так как мы лопатами срыли крутой склон, в чем нам хорошо помогли саперы, срочно вызванные по рации. Они прибыли через полчаса после нашего «приземления».
День передачи и приема техники. Страшно расстроился, приняв для Боброва замечательную машину. Своей у меня нет. Это верный признак того, что придется расставаться с полком.
Павел, который без Федьки дня прожить не может, ускоряя развязку, сам подал на имя командира полка рапорт об отчислении. Он сообщил мне об этом вечером, когда я уходил в наряд дежурным по парку боевых машин. Лейтенанту Бондареву, взявшему увольнение, поручаю передать в Птицеград, что сегодня, к сожалению, быть там не смогу.
Днем просил у начальства, начиная с помпотеха батареи и кончая зампотехом полка, разрешения вести завтра на стрельбы машину Боброва, пострадавшего вчера при падении в овраг, но получил отказ… Ну и черт с вами!
Уже к концу суток меня постигает новый удар: экипаж наш расформирован. Теперь в комсомольской организации нашей батареи осталось всего три человека.
Три года Отечественной войны… Почти тысяча сто суток напряженнейшей, невиданной по своим масштабам смертельной схватки двух миров, диаметрально противоположных по своим конечным целям, по своим понятиям добра и зла… Три года страшных лишений и никакой мерой не измеримого человеческого горя, вызванного невозвратимыми бесчисленными утратами…
Случайно встретил Потапченко, бывшего курсанта 15-й роты нашего 3-го батальона ЧТТУ. Он тоже на переформировке. Обрадовались друг другу страшно, разговорились, вспоминая жизнь в училище, своих преподавателей, командиров и товарищей. Стало грустно: список сгоревших и убитых ребят нашего выпуска всего за год значительно удлинился. Однокашник поведал мне о геройской смерти Петра Мотовилова, сибиряка, моего товарища по 3-му взводу 13-й роты.
В начале августа прошлого года, при прорыве немецкой обороны нашим Степным фронтом, три тяжелых СУ (одну из них вел Мотовилов), преодолев заградительный огонь, добрались до траншей и блиндажей противника одни, без своей пехоты, и начали в расположении
Техник-лейтенант Петр Мотовилов, старший механик-водитель, умер по-русски. Какие люди гибнут!..
Записываю эту короткую трагическую историю без помех: в парке спокойно, только на одной машине работает экипаж — устраняет какую-то неисправность. Завтра на рассвете боевые стрельбы.
Вместе с этими ребятами в их машине слушаю ночную сводку о положении на фронтах: наши войска под Ленинградом очистили от фашистов южный берег реки Свирь и захватили плацдарм на северном.
Были в Птицеграде вместе с Яранцевым. На последний сеанс, начинающийся в 21.00, все-таки успели. Помпотех даже потанцевал немного перед звонком. Терзаемый муками ревности, незаметно наблюдаю, как ловко кружит он Лиду в вальсе по полутемному тесноватому фойе кинотеатрика.
Сеанс кончился. Выходя из зала, с удивлением замечаю, что наших офицеров здесь гораздо больше двух. Сразу за порогом Яранцев, самоуверенный, «самопростреленный» нахал, очевидно ободренный удачным выступлением на танцульках, перешел в наступление, всячески вышучивая мое нехристианское имя, которое не зафиксировано в почтенном древнем сборнике имен — святцах. Однако удивленно-насмешливая реплика Лиды: «А чем, интересно знать, лучше Геннадий? Вот уж действительно поповское имечко!» — сразу охладила его пыл, он как-то стушевался, раскланялся торопливо и удалился провожать какую-то свою знакомую.
Наконец мы остались одни. Долго бродили по берегу верхнего пруда с соловьиным островом на середине, по земляной плотине между прудами переходили на ту сторону, вновь возвращались. На островке и в прибрежных зарослях изо всех сил усердствовали ночные певцы.
За провожанием с соловьиным концертом время неприметно перевалило за полночь. Когда я спохватился, было уже около часу. Мы распрощались с Лидой у входа в их общежитие. Комната девушек на втором этаже и смотрит своими окнами на избитую гусеницами и колесами шоссейную дорогу, по которой мне предстоит топать в полном одиночестве до нашего лагеря.
Двигаюсь быстро, почти бегом, и минут через двадцать присоединяюсь к двум офицерам из нашего полка. Это механики-водители из пополнения. Спустя некоторое время настигаем командира хозвзвода, и образовавшийся квартет, перебрасываясь шутками, весело зашагал по дороге. Незаметно преодолели половину расстояния. Переваливаем пригорок, и вдруг позади замелькал сноп света от автомобильной фары. Кто-то предложил проголосовать, остальные не возражали и сбавили шаг. Тут следует отметить, что более опытные самовольщики в подобных случаях обычно маскируются, скромно отступая в темноту, но у всех нас было бодрое и несколько легкомысленное настроение, а главное — всем очень хотелось побыстрей добраться до своих палаток.