Дневник сильной и независимой женщины
Шрифт:
– Слушай, так а ты уже знаешь, куда пойдёшь, что ли?
– Да. Мама нашла универ, где в приёмной комиссии сидит её знакомая. Да и специальность подходит под то, что я хочу.
– Прикольно. А кем ты хочешь стать?
– Не могу выбрать между лингвистом и филологом. Но пойду скорее всего на лингвиста. Ты же знаешь мою страсть к языкам.
– О, даааа… Твой любимый французский, кажется.
И мы вместе картаво прорычали. Это было дико смешно и эротично одновременно.
– Скажи что-нибудь по-французски. – попросила
Она лежала у меня на коленях и смотрела в небо.
– Парле ву франсе? – выпалила я первое, что пришло на ум.
– Прикольно! А что это означает?
– Говорите ли Вы по-французски?
– О! Я даже знаю, как ответить. Уи! Правильно?
– Правильно.
– Вот! Я теперь тоже знаю французский! А как будет «Я тебя люблю»?
– Жё т эм!
– Мерси!
Мы захохотали, а потом Лика добавила:
– И я тебя жё т эм! Скажи, мы сейчас узнали гораздо полезней информацию чем, то как чистить автомат, к примеру.
– Точно.
Я крутила в руках одну из её белокурых прядей. Они пахли ромашкой, лавандой и чем-то ещё.
Лика сказала, что ей жаль будет расставаться после школы. Она высказала желание поступить туда же, куда и я. Но я её отговорила. Сказала, что, во-первых, она должна выбрать, что нравится лично ей. А во-вторых, если я вдруг не поступлю, а она поступит, то потом будем ещё больше жалеть. Лика же ответила, что ей всё равно куда поступать, она будет подавать в разные университеты данные.
– Но надо же выбрать профессию. – заявила я. – Неужели тебя совсем ни к чему не влечёт?
– Меня сейчас влечёт только к тебе. А если серьёзно, я наверное, выберу экономический или филологический. У меня просто мама – экономист, и она говорит, что экономисты нужны в каждую даже мало-мальскую компанию. А филология… Да просто нравится наша русская речь, и из всех предметов больше всего обожаю литературу. Мне бы ещё научиться так красиво сочинения излагать, как это у тебя получается. А то я их пишу чисто схематично, по плану. А твои читаешь, какая-то душа даже в ста словах чувствуется. Слушай, а почему ты на филолога не пойдёшь? Это же как раз ближе всего к писательской сфере.
– Я об этом думала. Но, ты знаешь, я посмотрела на финансовую составляющую. Переводчик зарабатывает прилично, а писатель он – что? В нашем мире сложно стать продающимся писателем, даже если в тебе таланта тысяча процентов.
– Тут с тобой сложно поспорить.
– Со мной вообще лучше не спорить! Ты же меня знаешь, я всё равно буду гнуть свою линию.
– Да-да, Женька всегда и во всём права. Но я за это тебя и люблю. Ты единственная, кто способен сказать правду в глаза.
Она встала с моих колен и села рядом.
– Нет, всё-таки этот галстук так и просится, чтобы сделали вот так!
Губы у Лики всегда были мягкие и влажные, они расходились тонкими полосками. Верхняя губа была почти незаметной, и моя подруга всегда подводила её помадой так, чтобы
– Почему ты не ухаживаешь за своими губами? Я же тебе даже блеск для губ подарила и помаду гигиеническую.
– Да я забываю, прости. А зачем мне их увлажнять, если у меня тут под рукой естественный увлажнитель существует?
– Твой естественный увлажнитель отказывается тебя целовать в обветренные губы! Ты взяла с собой косметичку?
Делать было нечего, хотела целоваться, надо было провести для этого специальную процедуру. Я вздохнула, достала из сумочки помаду и блеск, и сделала всё необходимое, чтобы кожа на губах снова стала мягче.
– Другое дело! – одобрила Лика.
– Да, только теперь она размажется.
Лика махнула рукой:
– Помолчи!
После очередной порции эндорфина, полученной от простого, но очень нежного поцелуя, я посмотрела на часы:
– Ой, сейчас урок закончится. Пошли назад.
– Идём, только теперь мейкап надо поправить, а то спалимся. – хихикнула Лика.
Я недовольно прорычала, но делать было нечего. Палиться не очень хотелось.
Как мы потом выяснили, с урока сбежали втихаря ещё и Ника с Оксаной. Мы столкнулись с ними около магазина, когда решили пойти обратно. Они сказали, что сидели всё это время на спортивной площадке. А потом пошли к магазину за семечками и сигаретами. Мы учились в такое время, когда у подростков не особо спрашивали паспорт. Тем более, если подростки в магазин ходили одни и те же. Да и Оксана всегда с мейкапом и при своём росте в сто восемьдесят сантиметров и крепким телосложением всегда походила на совершеннолетнюю.
– А вы чем развлекались, молодёжь? – поинтересовалась Ксюха, раскуривая сигарету.
– На солнышке в парке нежились, мороженку ели. – ответила за нас Лика.
– И целовались… – закончила Ника.
Она потёрла большим пальцем у уголка рта, как бы намекая, что там остался след.
– Бля! – тихо сматерилась я.
Лика тоже сказала что-то из ругательства, но помягче. Мы вдвоём поправили себе мейкап и повернулись.
– Так нормально? – спросила я.
– Хм, нормально. – процедила Ника сквозь улыбку.
Она встряхнула с сигареты пепел, затянулась, выпустила облако дыма и добавила:
– Девочки, не палитесь хоть.
– Да мы зеркальце не взяли. Вроде смотрели друг на друга. – стала я оправдываться. Вы тоже не палитесь сильно. – ответила я, намекая на сигареты.
– Да нам-то что, мы-то жвачкой вон зажуём.
Мы поделились с девочками планами на будущее, они обменялись своими соображениями на этот счёт. Ника хотела быть юристом, а Оксана, также, как и Лика всё никак не могла определиться.