Дневник смертницы. Хадижа
Шрифт:
Я увидела камень — тот камень, на котором стояли мы с Махачем. Это время было так близко и так далеко. Перед глазами снова пронеслись видения из прошлого — мы вдвоем стоим на камне, Махач обнимает меня. Ветер принес с моря его запах и бросил с песком мне прямо в лицо. Рукой я зажала рот, открытый для крика.
— Аллах, — стоя на камне, я подняла к небу глаза, — меня не учили жить, когда секунда становится часом, а минута кажется такой бесконечной, что ее невозможно прожить. Что мне делать?
Я снова открыла рот, чтобы крикнуть, но из него не вышло ни звука, вместо меня крикнула чайка, которая кружилась над водой.
— Аллах, Ты слышишь, забери меня поскорей, — шептала я. — Каждая секунда причиняет мне такую боль, что я не могу больше жить.
Я обхватила руками живот. С каждым днем он становится больше. Я ношу его как камень. Я не чувствую в нем жизни. Ребенок в нем давно умер.
Ветер снова опьянил меня, я хотела сопротивляться. Хотела кричать так, чтобы было слышно всем вокруг — и в бедных домах, и в богатых. Кровь бросилась мне в голову. Я хотела упасть на этот камень, бить по нему ногами и кричать, пока бабушка не накроет меня своей…
— Дракон. Дракон, — шептала я.
Я хотела, чтобы он проснулся, поднялся со дна морского и смыл весь этот город — с его богатыми и бедными домами. Я хотела, чтобы он дошел до самых гор и не оставил от этого города ничего.
— Дракон. Дракон, — шептала я.
Чайка бросилась вниз головой в воду. Поднялась в небо и снова бросилась. Я хотела быть на ее месте. Хотела превратиться в чайку. Кинувшись вниз, я бы не стала подниматься.
Я хотела, чтобы дракон встал со дна, поднялся высоко, сжег этот город и залил оставшийся после него пепел водой. Я хотела, чтобы никого не осталось. Чтобы все умерли, как умер Махач, как умерла… Нет-нет, я не хотела об этом думать. Я хотела, чтобы бабушка… Я не должна была роптать, если желала встретиться с ними снова. Я знала, они все ждут меня. Я хотела к ним, но я должна была подождать.
Чайка напомнила мне о том, что наступил час намаза. Я не могла его пропустить.
Я опустилась на колени и сделала первый поклон.
«Именем Аллаха милостивого и милосердного, — шептала я про себя. — Истинное восхваление принадлежит только Аллаху, Господу миров, милость Которого вечна и безгранична, Владыке Судного Дня. Тебе поклоняемся и у Тебя просим помощи. Направь нас на правильный путь. Путь тех, которым он был дарован. Не тех, на которых Ты разгневался, и не тех, которые сошли с него. Аминь…»
— Девушка, за нас тоже помолись!
Я вздрогнула. Обернулась. За моей спиной были парни. Я не слышала, как они подошли. Они сидели на песке и пили пиво из бутылок. Нечестивцы! В час намаза!
— Эй, спускайся со своего камня, — позвал меня один из них. — Иди присоединяйся к нам.
Аллах, просила я шепотом, дай мне сил не обращать на них внимания. Не позволяй им сбить меня с моей молитвы.
— Именем Аллаха милостивого и милосердного… — снова начала я.
— Эй, может, она не такая? — крикнул за моей спиной другой.
— Они все такие! — ответил первый.
— Именем Аллаха милостивого и милосердного… Именем Аллаха милостивого и милосердного… — Мое сердце стучало, я сбилась, забыла слова молитвы.
Аллах, Ты видишь меня и Ты слышишь меня, сказала я, отрываясь от камня. — Я иду по правильному пути — к истине. Не позволяй нечестивцам сбить меня с него.
— Эй, девушка!
— Именем Аллаха милостивого и милосердного… — Я совершала поклон за поклоном. По
Гюльнара вышла замуж за одного из тех мужчин, которые приходят в наш дом и уходят. Мы попрощались с ней неделю назад. Я не знаю, куда она ушла и где будет жить со своим мужем. Она щебетала как птица, когда уходила от нас. Я не знаю, что у нее впереди. На секунду мне стало жалко ее — когда связываешь свое сердце с другим, тебя может постичь еще одна утрата. Сердцу лучше быть свободным. Но, кажется, уходя, Гюльнара ни о чем не жалела.
Все это время я не спрашивала себя, жалею ли о том, что связала свою жизнь с Махачем. Останься я тогда в доме у тети, сейчас была бы замужем за другим, тот другой был бы жив, и я бы носила его ребенка. Я спрашиваю себя: как бы ты поступила, Хадижа, если бы Аллах дал тебе шанс повторить все снова, вернуться в прошлое и прожить жизнь второй раз? И я понимаю, что и во второй, и в третий, и в тысячный, и в стомиллионный раз я бы ни за что не отказалась от Махача. Мы были вместе всего два месяца, но я бы не променяла их на сто тысяч лет спокойной жизни. Я бы не променяла их на бессмертие.
С другой стороны, все свершается по воле Аллаха. Если Он нас соединил, значит, Он так захотел. Мы не выбираем ничего в своей жизни, Аллах выбирает за нас. Я вспоминаю чужие слова про выбор, чужой голос, который в прошлой жизни часто звучал во мне, чужую руку, которая сжимала мое сердце. И я ужасаюсь! Я жила в плену у шайтанов. Аллах освободил меня от них. Мусульманин ничего не выбирает, он подчиняется выбору Аллаха. Альхамдуллилях.
В город пришла настоящая осень. Почему я по-прежнему замечаю смену погоды? В моей жизни больше никогда ничего не изменится. Почему я должна замечать изменения вокруг себя? В доме стало еще холодней. Живот растет, и мне все тяжелей вставать на колени, совершая намаз. Я не спрашиваю себя, что будет с моим ребенком, когда он родится. Его судьба не волнует меня. Я не чувствую к нему любви. Он будет держать меня на земле, мне придется заботиться о нем, а ведь я так спешу к тем, кого люблю.
Иногда по утрам, когда мы идем в мечеть, я вижу, как студенты — нарядные парни и девушки — спешат на занятия. Я не чувствую никакого сожаления, глядя на них. Я не чувствую больше ничего. Я живу как во сне. Молюсь, читаю, убираю, готовлю, стираю. Я готова терпеть и буду покорно терпеть сколько потребуется.
Сегодня мне приснился странный сон. Я готовилась к свадьбе. Это была моя свадьба. Я надевала свадебное платье — атласное, белоснежное. Я надевала его сама, никто мне не помогал. Разве такое бывает, удивлялась я, по обычаям, невесту всегда готовят родственницы. Во сне я не могла понять, за кого я выхожу замуж.
— Хадижа! — позвали меня.
Я подняла голову и увидела, что в небе на облаке сидит Махач в черном красивом костюме и белой рубашке. Он махал рукой и звал меня за собой.
Я взмахнула руками, закрытыми белыми рукавами свадебного платья и превратилась в белую чайку. С криком я бросилась вверх — к Махачу.
Я проснулась от своего беззвучного крика. Я лежала на спине и задыхалась. Мне было темно и сыро, как будто я не родилась. Я потрогала живот. Он был мягкий. Ребенок умер и теперь портится прямо во мне.