Дневник свекрови
Шрифт:
Нюся возмущается и обижается. Отец должен спать с ребенком. Вставать к нему по ночам. Словом, разделять все тяготы. Иначе он не прочувствует свое отцовство.
Я объясняю ей, что сама она добирает сна днем. Но это не аргумент. Так же как и то, что кормящей матери нельзя есть виноград, свежие огурцы и котлеты с булкой из «Макдоналдса».
Нюся опять обижается и говорит:
– А мне хочется.
Вот это, я понимаю, аргумент. Железный. Не поспоришь. А потом она сообщает, что вообще заканчивает грудное
Я ничего не отвечаю. У меня нет слов. Я призываю в сообщники Зою. Но это не помогает. Нюся пьет таблетки от грудного молока и кормление завершает.
Я не ангел. Ни в коем случае! Даже не претендую. Я тоже была измучена, раздражена, цапалась с мужем. Сама готовила, прибиралась и стирала. Целыми днями гладила детское – с двух сторон. Мне никто не помогал, все работали – и свекровь, и мама. Мама приезжала по выходным и уходила с коляской гулять, чтобы я хоть пару часов поспала. Но всегда находились дела. «Поспать» оставалось заветным словом и несбыточной мечтой. Памперсов в свободной продаже еще не было. А были ведра с замоченными пеленками.
Но я помню, какое это было ни с чем не сравнимое счастье – кормить сына грудью! Как он чмокал, а потом закрывал глазки и засыпал. Как я тормошила его за щечку и пыталась разбудить. Как от него вкусно пахло грудным молоком. Как я плакала, когда оно закончилось! Мне казалось, что я сына чем-то обделяю. Что-то недодаю.
Нюсе так не кажется. И я совершенно бессильна! Ни на что повлиять не могу! Внук мой. Я все для него делаю. Только не могу принимать решения. У него есть родители. Ну, тогда, если вы нас не слушаете и наше мнение не учитывается, обходитесь без нас!
У Илюши начинается диатез. Я кидаю на Нюсю уничижительные взгляды. Она их не замечает. Крепкие нервы!
Мама говорит, чтобы я не вмешивалась и поскорее выходила на работу, «чтобы не видеть хотя бы пару часов весь этот кошмар».
И я выхожу на работу. Ура! Или – не ура?
Я счастлива, что снова в строю. Хотя из-за бессонных ночей я все время зеваю и меня пошатывает. Домой я стараюсь звонить пореже. Как ни позвоню, обязательно бужу Нюсю.
Девчонки мои мне очень рады. Я потихоньку прихожу в себя, все-таки положительные эмоции.
У Сашки новый роман. Девица по имени Фекла. Где она их берет? То Матильда, то Фекла…
У Алены, похоже, что-то меняется. В сознании. А это – уже начало. Мы слышим, как она орет по телефону на свекровь и шваркает трубку. Сашка поднимает вверх большой палец.
У Лидочки все то же. Она не очень-то делится. А вот Ванесса, похоже, приобрела нового кавалера. Какой-то вдовец из соседнего подъезда.
– Шустренький! – смеется довольная Ванесса.
Интересно, что она имеет в виду? Неужели…
Ну, дай им бог!
Я прихожу домой с работы.
Я теряю дар речи. Что, ребенок уже идет в детский сад? Гуляет в песочнице? Ребенку три месяца, какие прививки? Притом что от искусственного вскармливания он весь в диатезе. Да и вообще, к прививкам я отношусь далеко не однозначно. Во всяком случае, не в этом возрасте.
А она долдонит:
– Врач сказал, значит, надо.
Я потихоньку звоню сватье. Пытаюсь привлечь ее в союзники. Но Зоя тоже считает, что надо, раз врачи говорят.
– А свои мозги для чего? – рявкаю я.
Наверное, Зоя сейчас очень жалеет свою дочку. Такая ей досталась злючая свекровь! И лезет во все. Все ей надо! Делала бы все, что положено. И не вмешивалась в чужую жизнь!
Но я подключаю сына. Я очень настойчива и категорична. Данька объявляет Нюсе, что на прививку идти не надо.
Нюся отвечает:
– Ясно. Ясно, чья это работа.
Мне наплевать. Интересы ребенка дороже.
Я жалуюсь маме. Возмущенная мама говорит, что Нюсе надо оставлять задание, например отварить макароны на ужин. Прокрутить котлеты.
Мама считает, что я сама во всем виновата. Сначала посадила всех на голову, а теперь злоблюсь. Привет от Танюшки! Дрессировщики!
Она права. Перед сном я вежливо, но твердо прошу Нюсю сварить на ужин макароны.
Потом окончательно наглею и еще предлагаю заодно запечь курицу.
Нюся смотрит на меня с недоумением:
– Ну, я же здесь не хозяйка!
– Не хозяйка, – подтверждаю я. – Но ты тут живешь. И у тебя есть муж.
– Муж – да, – соглашается она. И предлагает питаться отдельно: отдельная полка в холодильнике, отдельные кастрюли.
Я не понимаю:
– Отдельно от чего?
– Друг от друга, – спокойно объясняет она.
Мне кажется, что меня хватит удар. Отдельно от меня? От моего мужа? А нам – отдельно от нашего сына?
– Так многие живут, – пожимает плечами Нюся.
Я делаю шаг вперед. К ней. И тихо и внятно говорю по складам:
– Запомни! Так не будет. Ни-ко-гда. В моем доме! Ясно?
Она пятится назад. Снова пожимает плечиком и бросает:
– Ясно.
Я ухожу к себе. Курю в форточку, и меня трясет. Решаю, что сыну я ничего не скажу. Мне его жалко. Не как сына, а как человека.
А может быть, сказать надо? Может быть, он что-то поймет?
Но есть Илюша! И это неоспоримый факт!
Кстати, ни макароны, ни курицу на следующий день Нюся не приготовила.