Дневник Васи Пупкина
Шрифт:
Пришел, хожу, гуляю. Вдруг смотрю – неподалеку нарисовалась до боли знакомая физиономия.
– Ба! – говорю. – Это же сам Анатолий Непокоренных, знаменитый руководитель известнейшей группы "Птеродактили"!
– Здорово, Пупкиндзе, – отвечает маститый руководитель. – Ты чего приперся в такую рань?
– А ты чего?
– Что у вас, барабанщиков, за манера – отвечать вопросом на вопрос? – недовольно морщится Толян.
– А что у вас, руководителей, за манера – вопрошать вопросом в ответ на мой вопрос, обращенный к твоему вопросу? – парирую я.
– Шустрый
– Да не бойся ты, – успокаиваю его я. – Никто на твои пожухшие по осени лавры руководителя не претендует.
– Это правильно, – удовлетворенно говорит Толян. – Потому что я жесток и страшен в подавлении народных бунтов. Прям, как Иван Грозный и Петр Первый в одном лице. Расстреляю из рогатки сначала всех через одного, потом каждого оставшегося второго, после чего наберу команду профессионалов. Короче, ты чего так рано заявился?
– Дома конфликт у олдов небольшой случился, – нехотя говорю я. – А под звуки разбиваемых тарелок спится как-то не очень. Плохие сны снятся. А ты чего в такую рань?
– Дело у меня, – отвечает Толян и сморщивает невероятно таинственную физиономию. – Хочется геройской славы.
– Это в каком смысле?
– В прямом. Ты что, не знаешь про все эти взрывы в Москве?
– Ну, знаю. А что?
– Думаешь, что нашей школе ничего не грозит?
– Может и грозит, – соглашаюсь я. – Хорошо бы, конечно, чтобы она нафик взорвалась, но чтобы людей там никого не было. Еще хорошо бы туда дневник успеть подложить. Вот тогда лафа будет.
– Странный ты парень, Пупкидзе, – говорит Толян и смотрит на меня как-то нехорошо. – Тебе толкуют о том, что можно реально прославиться, а ты все несешь какую-то чушь, как малолеток: школа взорвется, дневник сгорит… Тьфу!
– Ну а ты что предлагаешь? – не выдерживаю я. – Объясни толком.
– У нас наверняка в подвале заложена бомба, – шепотом говорит Толян. – Я вчера видел две подозрительные личности, которые крутились вокруг подвала. Они еще внутрь заходили…
– Да брось ты, – говорю. – У нас же подвал опечатан.
– Ага, опечатан… Они эту бумажку сняли, зашли внутрь с каким-то ящиком, а потом бумажку обратно тем же клеящим карандашом и приклеили. Ты же знаешь эти карандаши западные. Ими что клей, что не клей – результат один.
– Помню, – отвечаю. – "Glue pen" называется. Чистый глюпень, это ты прав. Я им один раз дневник разорванный склеивал. Дня два. Четыре карандаша извел, а как папик его в руки взял, он сразу и развалился, как игра у Спартака во втором тайме.
– Что ты опять про свои дневники? – сердится Толян. – Тебе о деле говорят. Короче, надо отправляться в подвал, обнаружить бомбу и сдать ее правоохранительным органам. Понял?
– Можно и не сдавать, – говорю я. – Мы ее лучше
– В общем, это мысль, – задумчиво говорит Толян. – Хотя и неправильная. Потому что когда мы обнаружим бомбу, придется сдать ее органам. Чтобы после этого о нас во всех газетах написали, мол, героические школьники спасли родной город. Типа, любимый город может спать спокойно и все такое прочее. А мы в многочисленных интервью дадим рекламу своему ансамблю. Теперь въехал?
– Со всей дури, – отвечаю я.
– Барабанщик Пупкин к подвигу готов? – командирским голосом спрашивает Толян.
– Ясный пень! – бодро отвечаю я, и мы отправляемся в подвал.
На двери, как я и говорил, висела табличка, опечатывающая вход в подвал. Впрочем, хорошо было видно, что ее уже отлепляли и приклеивали обратно.
– Отрывай, – скомандовал Толян.
– Почему я?
– Потому что ты подчиненный. А я – командир операции, – объяснил Толян.
Что и говорить, у Толяна начальнико-увиливательная жилка была просто в крови. Правильно мы его руководителем выбрали. Хотя нет, путаю. Это он сам себя руководителем назначил. Ну, тем более…
– Пупкин, – нетерпеливо сказал Толян. – Вот сейчас как раз самое время мировые проблемы решать. Ты чего задумался, как карась перед пробой червячка?
– А если на бумажке останутся мои отпечатки пальцев? – спросил я сурово.
– Не останутся, – авторитетно ответил Толян. – Мы их сразу сотрем. Я это в каком-то фильме видел.
– Ну ладно, – сказал я и аккуратно отклеил бумажку.
– Вот и все, а ты боялась, – прокомментировал Толян. – Только вешалка сломалась.
– Давай, уж, командир, – недовольно сказал я. – Вступай на вражескую территорию. Командиры не только приказы отдавать должны. Они обязаны первыми грудью встречать опасность.
– Если командир будет первым грудью встречать опасность, – терпеливо объяснил Толян, – то на каждого солдата придется по пять-десять командиров заводить. Эдак никаких народных денег не хватит.
– Ты что, хочешь сказать, что я за тебя все закоулки в подвале должен обшарить? – возмутился я.
– Ну почему это все? Семь-восемь, не больше. Больше там просто нет.
– Да ну тебя, – сказал я и вошел в подвал.
Из-за двери послышался голос Толяна:
– Ну что, Пупкис, бомбу там не видать?
Я сначала решил не откликаться, потому что Толян уже обнаглел – дальше некуда. Но потом подумал, что хорошо бы его немножко разыграть. Поэтому внимательно обозрел подвал, нашел какую-то старую доску, взял ее, дико заорал и с размаха грохнул доской по пустой железной бочке, которая стояла недалеко от двери. В помещении подвала звук получился такой громкий, что казалось – взорвалась небольшая бомба. Толян за дверью затих. Я ждал.