Дневник Великого поста
Шрифт:
«Ты осудил человека. Найди его и попроси прощения». Он пошел к стражникам, а те сказали, что этот узник только что сбежал.
Епископ много лет, сбивая ноги в кровь, ходил по свету в поисках того человека. И однажды попал в плен к разбойникам. Они схватили странника и отвели к своему главарю. И когда узник увидел атамана, то признал в нем того самого человека, которого когда-то осудил. Увидел и упал перед ним на колени:
«Прости меня, я тогда-то и тогда-то мысленно тебя осудил. Прошу, прости меня, Христа ради». И в тот же миг он увидел перед собой свою шапочку, она была совсем новой, будто он обронил ее только что.
Разбойник был потрясен. И самой этой сценой, и тем, что этот епископ много лет искал его, чтобы попросить прощения. Он отпустил пленника с миром, а сам пошел в сокровищницу. Но вместо радости, которую он обычно испытывал, глядя на золото, вдруг пришел в ужас, увидев,
Эту притчу мне рассказал святитель Афанасий. Я ему ответила, как странно слышать про епископа, сбившего ноги в кровь. Ведь епископы не ходят на далекие расстояния, они только стоят на службах или ездят в автомобилях. Владыка ответил:
– Летом 1941 года, когда началась война, наш этап погнали собственным ходом в Онежские лагеря. Переход в четыреста километров. Изможденные, со всеми вещами, мы шли, едва передвигая ноги. А охранники подгоняли нас штыками, а тем, кто отставал, кололи икры. У некоторых не было на ногах живого места.
Я потом поняла, что под этими «некоторыми» он имел в виду самого себя.
Матушка Т. погибла рано утром, она спешила на воскресную службу. Декабрь, утром еще темно, а она очень спешила. Накануне мы с сестрами читали акафисты в домовом храме у святителя Афанасия. Во время чтения неожиданно я почувствовала дивное благоухание. Оно доносилось из-за стеклянной двери, что отделяла сам храм от остального пространства комнаты. Закончив читать, сестры, поскольку у меня есть благословение, попросили войти внутрь и вынести икону «Явления Пресвятой Богородицы преподобному Сергию Радонежскому». Этим образом Матрона Андреевна, мама тогда еще Сережи Сахарова, благословила его на иноческий путь.
Открываю дверь, вхожу и погружаюсь в благоухание. Оно стоит в самом храме, а в комнату не проходит.
Подзываю остальных, они просовывают головы внутрь и тоже наслаждаются этим запахом. Радуются:
– Это нас Владыка благословляет.
Она погибла спустя всего несколько недель после своей поездки в Иерусалим. Духовник запретил ей переходить автотрассу напрямую, только по специальному переходу под мостом. Очевидцы рассказывали, что дорога была совершенно пуста, ни одного огонька от фар. Старушка и решилась сократить путь. Никто не понял, как появилась эта одинокая машина. Удар был такой силы, что священник, в это время совершающий в алтаре проскомидию – а храм отстоит от шоссе в сторону метров на двести, – услышав его, сразу понял, что кого-то сбили. И почему-то вслух произнес имя матушки Т.
Через несколько часов в Петушки из монастыря, в котором матушка принимала постриг, приехали монахини. Сестры омыли ее тело и подготовили к погребению. Монахини рассказывали, что когда омывали матушку Т., они слышали пение ангелов.
Ой, блаженный этот путь,Куда страннички идут.В Иерусалим они идут,А их ангелы ведут.Аллилуйя, аллилуйя,А их ангелы ведут.Аллилуйя, аллилуйя,А их ангелы ведут.Вторник
Стержень
Сегодня ходил по квартирам, причащал больных и стариков. В одном месте на стене, как раз над бабушкиной кроватью, увидел большой фотопортрет. На нем бравый дед в военном кителе с подполковничьими погонами, со множеством медалей и двумя нашивками за ранения.
Показывая на портрет, обращаюсь к хозяйке, женщине приблизительно одних со мной лет:
– Сразу видно, сильный был человек. Хоть и старик, а мог и настоять.
Да, человек он незаурядный. Это мой дядя. Всю войну прошел, с первого до последнего дня, бывший разведчик. Только почему вы говорите «был»? Он и сейчас еще жив. Девяносто шесть лет. Каждый день пробегает по два километра. Это мама моя уже сдавать начала. Ей всего восемьдесят девять, и она уже с постели не встает. А дядя еще в прошлом году трижды в неделю пробегал по десять километров. Кроме того, у него прекрасная память и до сих пор он продолжает встречаться со школьниками, рассказывает им про разведчиков.
Я удивился. Человек на сорок лет меня старше, а физически мне с ним не сравниться. Я десять километров не пробегу ни при каких условиях. Пройти – пройду, а пробежать – нет.
– Поразительно. Интересно, а в храм дедушка ходит?
А как же. Дядя – человек верующий. У них вся семья верующие. Как говорит моя мама, их отец – и мой дед – в молодости был «певуном». Это означает, что он пел на клиросе. Когда у нас в деревне активисты
Наш дедушка хоть и умер еще совсем молодым, зато его сыновья, все как один, с войны домой вернулись. Говорили, дедушка-мученик за веру их вымолил. А кладовщик и трое его детей, так те еще до войны поумирали.
Пока ходил, меня окликнули. Остановился, разговариваем. Смотрю, идет мой знакомый, в молодости с ним вместе работали. Помню, он занимался спортом, и если была нужда послать от цеха кого-нибудь на общезаводские соревнования, так его всегда и отправляли. Он и на лыжах бегал, и в многоборье участвовал. Тридцать лет прошло, иногда я его видел, всегда он такой подтянутый, спортивный. Последнее время все чаще встречаю его в состоянии хорошего подпития. Вот и сейчас тоже. Встретились, поздоровались, а на душе горько. Будто ты узнал, что не стало еще одного товарища, который шел по жизни рядом с тобой, еще с тех далеких советских времен. Тех, кто пил тогда, уже никого нет. Была надежда на этого человека, вижу – и он сломался. Мне кажется, я его понимаю. Без веры трудно не сломаться. Пока детей растишь, работаешь, чего-то добиваешься, суета, некогда остановиться и подумать. А как дети выросли, по гнездам своим разлетелись, глядишь, теряется и смысл жизни. Суета затихает, ты стареешь и понимаешь, что, кроме болезней, ждать больше нечего. Если человек имеет какое-то свое дело, что-то изобретает или занимается наукой, тот может и не заметить, что уже состарился. Тот и не остановится и не подумает. Пишут, конечно, про старушек, осваивающих компьютер, про вечера отдыха для тех, кому за… Только баловство все это. Чем старше человек, тем насущнее для него ответ на вопрос: зачем? Зачем он пришел в этот мир и куда идти потом? Не находя ответа, от всей этой бессмысленности и безнадеги, в страхе перед болезнями и неизвестностью многие подсаживаются на бутылку. Вот и очередной мой товарищ сломался.
Среда
Настя
Мне позвонили и попросили поговорить с одной женщиной. Предупредили, что она еще молода, но, увидев ее в храме сидящей на лавочке у окна, подумал, что ей никак не меньше сорока. Так бывает, беда женщину старит. Человек просто так в храм не приходит. Если идет, то потому, что ему плохо или совсем плохо. Когда все в порядке, Бог обычно не нужен.
Прежде Анастасия (мне сказали, что ее зовут Анастасия) в церковь не ходила. Нет, не то чтобы совсем не ходила. Как все, порой, между дел она заглядывала в какой-нибудь храм и, как все, ставила свечи «на удачу и за здоровье». Настя уже успела окончить университет и даже получить ученую степень, но зачем она ставила свечи и как эти маленькие восковые палочки могут распорядиться ее судьбой, никогда не задумывалась. Учась в аспирантуре, Настя вышла замуж. Ее муж, человек во всех отношениях положительный, практически не имел недостатков. Он не выпивал, не курил, не рвался каждое воскресенье с приятелями поболеть за любимую команду. В глазах тех, кто знал ее мужа, они были идеальной парой и прекрасно подходили друг другу. Хотя, в отличие от жены, у него имелся лишь диплом выпускника строительного техникума.
С детьми, пока Настя писала кандидатку, решили повременить. Потом, наверное, привыкли, что живут вдвоем, и вопрос о ребенке не поднимался. А может, просто не получалось, не знаю, но детей у них не было. Мирно, никогда не скандаля и даже не ругаясь, семья прожила пять лет, а потом случилась беда. Как-то сама по себе случилась, буднично и незаметно для стороннего глаза. Однажды вечером он просто не пришел домой. Вот и все.
Настя, как обычно вернувшись из университета, принялась готовить ужин и встречать мужа. Она приготовила его любимое мясо, а он все не шел. Забеспокоившись, Настя то и дело набирала его номер, но телефон молчал. Не зная, что и думать, она провела бессонную ночь, и только утром он сам позвонил и сказал: