Дневник войны
Шрифт:
А утром снова спокойный город, по-праздничному подтянувшийся и подогретый весенним солнцем. В 2 часа дня короткая тревога, залпы зениток и вновь весенняя тишина. Сейчас теплый весенний вечер, в небе беспрерывный гул наших самолетов — их теперь стало много больше, и вылетают они с началом тревоги, а не как раньше лишь с окончанием ее.
Настроение у ленинградцев явно повысилось. К празднику выдали очень много продуктов, а именно: сыра 600 гр., колбасы 300 гр., вина 0,5 л, пива 1,5 л, муки 1 кгр., шоколада 25 гр., табаку 50 гр., чаю 25 гр., сельдей 500 гр. Это помимо всех текущих выдач — мяса, крупы, масла, сахара.
День на исходе. Сегодня
И тем не менее какое-то тревожное настроение. Всякие ненужные мысли лезут в голову — но это уже от сытости. Голод уже давно забыт, на столе — груда хлеба, не вызывающая никаких эмоций, давно прошли пищевые сновидения. Огорчает отсутствие большой хирургической работы, которая где-то рядом все же имеется. Вся зима по существу прошла в спячке, и теперь хотелось бы по-настоящему окунуться в военную хирургию, тем более что осенний опыт понемногу испаряется. Досадую, что сорвалась работа в госпитале, где потребовали ежедневной работы, или даже мобилизации, но я на это пойти сейчас не могу, да и институт не даст согласия. В соответствии с этим нет в голове хороших мыслей и научная работа по-настоящему не ладится. Берусь за подробный отчет за 1941 год — это окажется интересным — и напишу с Сосняковым «Клинические наблюдения над эпидемией прободных язв», прошедшей через наши руки минувшей осенью.
26 апреля возобновились заседания Пироговского общества. Собралось около 80 человек, из них членов общества около 30. Всего в Ленинграде насчитывается человек 50–55 членов общества. Заседание открыл Виноградов, произнесший отличную вступительную речь. Избран новый президиум — Петров, Куприянов, Самарин, Виноградов.
В институте как будто бы возобновляются занятия и на нашем курсе, ожидается около сотни студентов. По-прежнему регулярно собирается Совет, занимается вопросами текущей науки (дистрофия, авитаминозы) под эгидой блестящего болтуна Страшуна… Я еще не освоился со своим профессорским званием, может быть я его и не заслуживаю. Но неприязнь джановских прислужниц меня раздражает. Старая часть профессуры, кроме Тушинского, относится ко мне вполне благожелательно.
Первого мая был в гостях у Рейнберга, поделился с ним своими горькими мыслями и нашел в нем очень теплое участие. Он тоже прошел нелегкий путь — и это при его таланте!..
От Муси и дочульки по-прежнему ничего нет. Неизвестна также и судьба Манечки. Доехала ли она благополучно?
Все еще очень холодно. Ходим в шубах, небо серое, тусклое, но спокойное. Воздушных налетов после 25 апреля не было, зато обстрел продолжается. Вчера пострадала и улица Марата (большие номера).
Вчера же, после долгого перерыва, снова попал в театр — единственный оставшийся в Ленинграде театр Музкомедии. Шла «Любовь моряка» — очень неплохо поставленная новая оперетта. Театр переполнен, в публике много военных, слышен смех, шутки, не чувствуется пессимизма и уныния.
И вчера же прибыла телеграмма от Манечки с Женей из Балезина — они живы и уже подъезжают к Перми. Это было 21 апреля. Теперь они уже наверно на месте, у счастливой Цилютки и истосковавшейся Масеньки.
Снова обострилось чувство тоски по семье. Опять появились мечты о встрече, о командировке в Юматово. Вчера в институте выяснилось, что до октября занятий по общей хирургии у нас не будет. В связи с этим хочу испытать возможность получения летней командировки в Уфу и с навигацией отправиться к своим. С трудом рисую себе картину нашей встречи!
В городе опять заговорили
В клинике работы немного — взялся за годовой отчет, жду от него много интересных данных. Собираюсь обобщить «Клинические наблюдения над последней эпидемией прободных язв желудка». Готовлю обзор «Хирургические проявления и осложнения авитаминозов».
Почти месяц не прикасался к дневнику. А между тем накопились кое-какие новости.
Май прошел относительно спокойно — было лишь несколько налетов, хорошо отраженных, так что мы их особенно не почувствовали. Последние две недели в воздухе и совсем спокойно, хотя дни и ночи стоят более чем летные. Что предвещает нам это затишье? Хочется верить в скорый конец наших испытаний. Последние налеты англичан вселяют много надежд на скорый и крутой перелом военной обстановки. Ждем его уже давно!
Сегодня ровно 11 месяцев со дня разлуки с дочулькой! Тоска по ней усиливается с каждым днем, а между тем надежды на свидание с семьей нет никакой до резкой перемены обстановки. Город по-прежнему блокирован, но вполне «обжился». Стоит изумительная летняя погода, лето в цвету, теплые белые ночи полны весенне-летним ароматом. Ленинград по-прежнему величественно спокоен и красив! Люди подтянулись, девушки хорошо одеваются, большинство из них далеки от дистрофии. Появились улыбки, смех, на лицах не видать уныния. Театры, концерты и кино переполнены… И все это не прерывается свистом снарядов, ежедневно посылаемых немцами на город. Привыкли!
А в институте начались наконец занятия. На 4-м семестре около 50 студентов — для них и ведется курс. 26 мая читал первую лекцию, ходит около 30 человек. По-прежнему регулярно собирается Совет института и занимается учеными делами. Мои личные научные поиски дают кой-какие плоды — 29 мая выступал на конференции с «Авитаминозами в хирургии». Систематизировал наблюдения, оказавшиеся очень интересными, и подготовил к печати этот обзор. Готовим с Николаем «Прободные язвы». Заканчиваем годовой отчет, работа над которым не пропадет даром. Затеял обратное переливание скорбутных асцитов1 — посмотрим, что из этого выйдет! Связался с биохимиками для выяснения, не вымывается ли с асцитом из крови аскорбиновая кислота. Придумал новую повязку для исправления скорбутных контрактур, переделал свою ампулу для переливания крови.
Все это удается потому, что, к счастью, практической работы сравнительно мало (значит, в воздухе спокойно!). Впрочем, подвозят и ущемленные грыжи, и холециститы, и илеусы, но немного.
14 мая получил от девочек из Уфы телеграмму о благополучном прибытии туда Манечки с вещами. Ехала она ровно месяц. Я бесконечно счастлив, что Цилюточка сейчас уже не одна, тем более что она уже знает о гибели нашего дорогого Яшуньки. Об этом сообщил ей политрук его части. Воображаю, как она читала это страшное письмо. Я обещал заменить Люленьке отца и постараюсь это сделать, если суждено нам снова быть вместе.
Жду от них писем, но уже больше полутора месяцев, с окончания эвакуации, нет ничего. Прорываются лишь отдельные старые письма от марта — апреля месяца. Каково им там живется, как работает Масенька, как они питаются, как выглядит дочулька после целого года разлуки?! Кто мог подумать о возможности такой длительной разлуки?..
А между тем не знаю, долго ли она еще продлится! С трудом, но все же привыкаю к своей холостяцкой жизни. 18 мая переехал из рентгенкабинета, где провел всю зиму (укрываясь от холода под четырьмя одеялами и шубой), в кабинет профессора. Здесь обустроился очень хорошо, со всеми удобствами — провел к дивану свет и радио, хорошо затемнился. На столе плитка — всегда горячий чай.