Дневник Жеребцовой Полины
Шрифт:
Только вчера последний кусок нашего хлеба я отдала его беременной жене. Больше у нас нет ни денег, ни хлеба. Просто мама сказала, что женщине в положении не в чем отказывать нельзя!
Читала Мережковского «Тутанхамон на Крите», о жрице Дио, и «Юлиан отступник».
Когда я прочла, как христиане разбили храм языческих богов и убили ребенка, я заплакала. Вообще плачу я редко. Юлиан дал обещание заботиться о ребенке умирающему старику, который не видел, что мальчик уже мертв. Я знаю, чего стоит давать обещание умирающим.
Мы похоронили маленького кота.
Мир ему!
Он нашел и съел что-то несъедобное, сильно болел.
Людей честных, справедливых, смелых почти не осталось вокруг. В скорбном хаосе, невежественном и злом.
Сегодня мимо наших окон все движутся какие-то венные колонны.
До встречи! Целую тебя, Дневник!
Люди из семьи Нуры убили нового кота Лины.
Вместе сплетничают против нас. Вместе воруют. И одновременно ненавидят друг друга.
Мама права: жить в мире лжи и раздора — хуже, чем погибнуть от бомбы.
Будур.
24 августа 2001
Написала письмо маминой однокласснице из г. Ростова-на-Дону. Ее зовут Наталья.
Не знаю, хватит ли смелости его отправить.
Вообще я стесняюсь просить людей о помощи.
«Это письмо из города Грозного.
Я — Полина, дочь Елены, вашей давней подруги и одноклассницы.
Пишу вам о нашем отчаянном положении.
Дом наш разбит. Бумаги на компенсацию (говорят, за квартиру она положена) не можем оформить — денег нет.
Скитаемся. У мамы был инфаркт. Я сама делаю ей уколы.
Имущество наше почти полностью украдено и уничтожено.
Я была ранена осенью 1999 г. на рынке. Гуманитарную помощь мы не получаем, так как не подходим по «категориям» нуждающихся в ней. Справки об инвалидности маме тоже не можем сделать, чтобы оформить пенсию по инвалидности. В войну часть документов пропала. Я закончила 9 классов. У меня три отметки «хорошо», остальные — «отлично»!
Я продаю на рынке свои старые книжки, но это мало что дает.
Со школы едой помогают учителя и директриса.
Самое главное было бы для нас выехать из Грозного с остатками вещей, так как отношение к людям с русскими фамилиями все более жестоко.
Что бы вы нам посоветовали?
Может быть, где-нибудь принимаются на работу люди из Чечни, и им предоставляется комната?
Ответьте нам, пожалуйста.
Грозный, главпочтамт, до востребования».
Вечер
Подумала
Никто не может мне помочь.
Никто.
П.
28 августа 2001
Сосед Джим ежедневно пьет водку. Вчера он устроил ночной концерт. Громко орал, что мы — «русские твари» и нас давно пора зарезать, а он — умеет!
Явно присутствовало желание нахамить, испугать.
Аладдин и Джинн, редкие, лишенные пошлости люди. По стечению обстоятельств, родные Джинна, были соседями этим же Борзовым в Ингушетии. Ежедневно угощали их молоком. Вот бы они послушали это!
Сосед кричал в ночи. Мы записали его голос на дедушкин диктофон.
Джим был в сильном опьянении, он не стучал в нашу дверь. Брал на понт.
Утром мы пошли к его маме и братьям.
Поклялись, что кроме пары носок, одного старого свитера и коричневого халата, мы никогда, ни у кого ничего не брали. Мы пользовались подушкой и одеялами, но оставили их в том месте, где жили.
Продукты — брали. Но никогда не забирали все! Оставляли для других голодных.
По фамилии многие принимают нас за русских людей. Но разве это можно рассчитать?
Мать моей мамы — армянка.
Отец моей мамы — донской казак.
Мать моего отца — польская еврейка.
Отец моего отца — чеченец.
В родословной мамы были татары, грузины, осетины, армяне, украинцы, черкесы.
В родословной отца – французы, испанцы, поляки, чеченцы.
Кто по каплям вычислит состав моей крови?
Прабабушка Юля-Малика часто повторяла: «Мы — кавказский народ!»; «Мы — люди Мира!»
Мать и сестра Борзовы бежали к Джиму со скандалом. «Сынок» и «братик» их прогнал. Грубо вытолкнул из своего жилища. На наших глазах пихнул ногой мать, старую чеченку!
Тогда к нему пришел серьезный брат Каратист. Джим сразу затих. От страха.
– Его против нас подбивал сынок Нуры — Резван, — пояснила моя мама: — Я лично, слышала!
Аладдин! Почему я без тебя? Ты — в темнице?
Сам нуждаешься в помощи?
Я буду держать оборону! Хотя мне все чаще хочется, чтобы пропало все, весь наш мир, чтобы столкнулись галактики, планета сошла с оси, и все исчезло, рассыпалось и превратилось в пыль.
Царевна Будур.
31 августа 2001