Дневник Жеребцовой Полины
Шрифт:
Я давно так не смеялась.
А теперь о серьезном.
За мной ухаживает парень с именем погибшего соседа — Муслим.
Он весел, несмотря на все беды. Ему 19 лет. Муслим говорит, что любит меня. Завел разговор о моих родственниках, и о том, что хотел бы жениться.
Но мы вдвоем с мамой. Родных нет. Мама — русская. Ему такой брак не разрешат. Не то время. И мои личные планы несколько иные. Я ответила, что пока не окончу школу,
У нас обнаружилось разногласие.
Муслим, считает: учиться не обязательно. Твердит, что жизнь — короткая!
Мне не хочется обижать его. Это хороший человек. Встречу ли я такого еще?
Не пожалею ли о сказанном сегодня?
Бедный мой, такой далекий и родной Аладдин!
Я забываю тебя! Я уже не сержусь!
Возможно, у тебя были серьезные причины не прийти ко мне. Ты лучше знаешь.
Будь жив и здоров! Хорошо?
Встретимся в Раю?
Начинаю новую тетрадь:
То полдень, то полночь в природе.
Все стало сегодня вверх дном!
Большая медведица бродит,
Как призрак под Южным крестом.
Тяжелые, мокрые травы
От ветра встают на «дыбы»,
Налево иду, как направо,
К Судьбе ухожу от Судьбы.
Вчерашним иль завтрашним жаром
Мне губы опять обожгло!
Сомнение дождиком ржавым
С дрожащей ресницы стекло.
А песня о счастье кричала!
В чужом освещенном окне.
Но в ней ни конца, ни начала
Узнать не позволили мне.
Автор — неизвестная мне молодая поэтесса 70-х годов.
21 августа 2001
Привет, Дневник!
Живем в новом подъезде с Золиной и ее мужем, похожим на борова. Джим часто напивается и ее гоняет. Она прячется у нас. Как-то гонялся за ней с топором.
Я ничем не торгую. На рынке постоянная стрельба.
Мама не хочет, чтобы я шла туда.
— Лучше поголодаем, — говорит она.
Наши новые соседи — странные люди! Муж и жена приходят к нам, развешивают у нас то, что постирали. Раньше они делали это во дворе.
Мама
Уже могу записать два случая.
№ 1.
У нас был алебастр, примерно половина мешка. Дали килограмма три Золине. Объяснили:
— Мы стену укрепляем между комнатами. Стена разбита.
Через десять минут возвращается Золина с ведром.
—Еще! — говорит. — Мне надо еще!
Мы отказали. Она обиделась. Мужу нажаловалась.
Мол, они нас пустили в «свой» подъезд, а мы — наглые твари, не отблагодарили.
В тот же день Джим встретил во дворе мою маму и говорит нагло:
— Хватило вам алебастра?!
Мама отвечает:
— Хватило!
Не хотелось из-за своего добра ссориться. Мама хотела уйти. Да не тут-то было!
Джим заявил:
— Я дал жене денег. Она съездила на рынок и купила все, что нужно. Нам от вас ничего не надо!
— Вот и хорошо! — отвечает мама. — У нас на автобус денег нет. И на хлеб. Ремонт в квартире требуется большой.
№ 2.
В квартире человека, куда мы перешли жить, стояла ванна.
Печь и колонку Джим продал скупщикам краденого, а ванну — не успел.
Пришел хозяин квартиры. Попросил Джима сохранить ванну. Сосед, пообещал. Но в тот, же день явился к нам, сказал: «Ванна здесь моя!» И унес ее к себе. Семья Нуры из любопытства, сразу явилась.
— Где ванна? — нас спрашивают.
Он пропил эту ванну на другой день. Нас «подставил».
Нет, не будет нам здесь покоя!
К нам, на второй этаж, забраться нашим же соседям — легко. Поэтому мы поставили всюду железные решетки. Вбили в края балкона гвозди, чтобы те, кто полезет к нам, поранили руки. И еще я спрятала канат на балконе — чтоб самим можно было спуститься по нему — на случай, если ворвутся в дверь. Входная дверь слабая. На помощь звать некого.
Во дворе живут две чеченских семьи. Их близкие родственники и друзья расселились рядом, по целым чужим квартирам и частным домам.
Мы одни.
Всем нравится наш старинный книжный шкаф. Джим уже требовал его себе. Говорил: куплю или заберу так. Но мы не отдали. Попутно соседи заглядываются и на два коврика. Пятиметровый ковер вынесли, а эти, маленькие, остались.
Обиженный за алебастр Джим в хорошем подпитии громко рассуждал, что я не мусульманка. А мусульманин у меня один дед.