Дневник. Обратная сторона победы
Шрифт:
— Да-да, конечно, — засуетился молчавший до этого Альбус. — Он недалеко от входа, его нужно из одной нишки забрать и дотащить до кабинета?
— Что значит дотащить?
— Портрет волшебный, к нему нельзя чары применять, но, мальчики, вас много и вы сильные мужчины, так что справитесь.
И Альбус вскочив, бросился из хижины, не забыв, однако накинуть на себя невидимость.
Перед тем как выйти я спросил у Хагрида:
—
— В больничном крыле, где же еще?
— Кто?
— Да Пожиратель этот дохлый, как его, Гиббон. Поппи успела в него влить оборотку, пока кровь еще не остыла.
— Единственный человек, на которого я могу полностью положиться — это Поппи. Второй ты. А Альбуса нужно возле себя постоянно держать, а то, похоже, у старика все-таки маразм, — и я бросился догонять уже подходившую к дверям замка компанию.
Уже через пару минут, мы стояли и в полном охреневании смотрели на портрет в нишке.
— Альбус, а ты еще побольше не мог портрет выбрать? Думаешь, его не будет заметно прямо с порога кабинета? Где мы его повесим?
— Над столом есть чудное место, — всплеснул руками крестный. — Ну что, мальчики, взяли и понесли?
— Тише, — вдруг напрягся Мальсибер. Мы прислушались. Невдалеке раздались чьи-то тяжелые шаги и ели слышные всхлипывания и бормотание.
Я осторожно высунулся из ниши и тут же, зажав рукой рот идущего мимо Невилла, втащил его к нам.
Люциус глядя в расширившиеся глаза парня прошептал:
— Северус сейчас отпустит тебя, и ты не будешь кричать, — парень судорожно закивал. Я осторожно отпустил зажимающую рот мальчишки руку. Тот перевел дыхание и скосил глаза в сторону. И тут он увидел Альбуса. Глаза у парня закатились, и он стал опускаться на пол, но, самое главное, молча.
— Эй, не вздумай терять сознание, — зашипел я, и похлопал Лонгботтома по щекам.
Тот выпрямился и вдруг заревел.
— Я знал, что вы не могли этого сделать, я знал.
— Да тише ты, — шикнул на Невилла Рей. — Так теперь нас пятеро, — он посмотрел на Альбуса и поправился, — четверо. Давайте уже унесем отсюда этот портрет, его еще повесить нужно будет.
То как мы волокли этот портрет можно описывать на десяти страницах, причем девять из этих десяти будут занимать маты, которые даже Лонгботтом, не стесняясь нас, выдавал в больших количествах.
Еще на десять страниц можно описать то, как мы прибивали портрет на чудное место над столом. Когда я в пятый раз саданул себя по пальцам молотком, я бросил это орудие пыток на стол и уставился на Альбуса:
— Ты нам помочь не хочешь?
— Конечно же нет. Я вам, мальчики мои, только мешать буду.
Злобно матерясь, я поднял молоток и снова принялся
Повесить портрет мы успели, а вот оживить его нет. Шаги на лестнице застали нас врасплох. Единственное, что я успел сделать, прежде чем уже по привычке залезть под стол, это схватить Фоукса за хвост и сильно обжигая пальцы выбросить его в раскрытое окно.
Феникс истошно заорал и принялся нарезать круги над замком, скорее всего матеря меня на своем птичьем языке.
Еще одна проблема. Фоукс никогда не бросит Альбуса. Он будет снова и снова возвращаться в то место, где находится его хозяин, а это может вызвать подозрение. Действительно, что может забыть феникс бывшего директора в спальне мальчиков факультета Гриффиндор?
Под столом уже сидели, давясь от смеха, Люциус и Рейнард. Это входит в какую-то нездоровую привычку. Где спрятались Альбус и Невилл, оставалось загадкой, но их не было не видно, ни слышно.
В кабинет вошли все наши деканы, Слизнорт и Хагрид. Быстро оглядевшись, Хагрид подошел к столу и скосил глаза. Увидев нашу развеселую троицу, великан громко хмыкнул, и тут же, вытащив платок, принялся симулировать истерику.
Минерва долго пытала Поттера куда и зачем он отлучался с Альбусом. Мальчишка уперся и ничего не говорил. Мне стало его жалко до такой степени, что, сидя под столом, я дал ему клятву, что все у него в итоге будет хорошо. Мальчик переживал, выглядел совсем убитым, а я почему-то разозлился на Альбуса и на себя за одно. Альбус когда-то запретил мне заниматься Гарри, а я плюнул и не настоял. Вдруг меня озарило. Я Темный, я эгоист — это заложено в моих генах, поэтому всю злость на самого себя я просто перенес на мальчишку. Ну ничего. Нам бы только этот год пережить, а там и учителя у тебя будут приличные и аврором ты только через мой труп станешь. Не захочешь со мной заниматься, будешь заниматься с Эваном и Филиппом. Все будет хорошо.
Как-то за этими мантрами я пропустил появление Скримджера. Тот стал настаивать на закрытии школы. Вот тут меня Люц с Реем держали в четыре руки, а Хагрид запихивал под стол ногами, и еще громче рыдал, чтобы заглушить нашу возню.
Когда ничего конкретно не решив, все убрались наконец-то из кабинета, я выполз из-под стола и просто сказал, глядя в камин:
— Он труп.
— Да в этом никто и не сомневался, — Рейнард смотрел на меня с тревогой. Все нормально, Рей. Я не сошел с ума.
Повернувшись к крестному, я процедил:
— Завещание готово? — Альбус кивнул. — Хорошо, клади его на стол, чтобы Минерва нашла в ближайшее время. И еще, крестный, я тут решил, ты как официально умерший человек лишаешься своей опеки над Поттером. Не смей к нему даже приближаться.
— Что с тобой?
— Ничего, я просто кое-что понял про себя, и это кое-что мне не понравилось, — я пожал плечами. — С этого момента все решения, связанные с Гарри Поттером, будет принимать Отдел Тайн.