Дневник
Шрифт:
Будем же нетерпимы к себе! Пусть все стадо наших идей идет прямой дорожкой, подгоняемое своим пастухом Разумом. Зачеркнем неудачные строфы человечества!
* Литература прекрасна. У меня пала корова.
Я описываю ее смерть и получаю за это деньги — теперь у меня есть на что купить другую корову.
* Одерживая над самим собой крохотные победы, с трудом избегаешь больших поражений.
28 сентября.Он приближается, толкая перед собой тачку, доверху наполненную мешками с картофелем. Уже
— Это еще что? Горки испугалась?
Он сбрасывает один мешок и оставляет его на траве, заберет после. Но тачка отказывается карабкаться выше. Он решает вернуться.
— Слишком тяжело, Филипп?
Он удивлен, услышав мой голос.
— Не то что слишком тяжело, а скользко здесь.
— Подождите, я вам помогу.
Я взялся неловкими руками за тачку, и пока Филипп, шедший сзади, говорил: «Спасибо, спасибо, мосье Ренар», — мне удалось одним толчком добраться с тачкой до скамейки, — я был в сабо и обеими ногами крепко упирался в камни на мокрой тропинке.
— Теперь уж она сама покатится.
— Спасибо, — еще раз сказал он.
Не так уж часто приходилось мне заниматься таким нужным делом, как нынче вечером. А если бы было светло, разве я бы осмелился?
* Я вижу отсюда Шитри. Нашего Шомо не видно, я ведь сам — часть его. Интересно, где поставят мой бюст. На этой соломенной крыше? И мне представляется, как я гляжу своими каменными глазами на этот пейзаж, в котором все удачно пригнано одно к другому.
* Все-таки сделать книгу из Раготты труднее, чем из Наполеона или Сирано.
* Раготта. Тонкость и простота ее чувств.
Ее идеал: заплатить долги и больше не должать.
* Охота на кроликов. Идет дождь. Туча. Над лесом целых две триумфальных арки.
Кажется, что солнце задерживается у тех деревьев, у которых листья золотые…
Белка прыгает с ветки на ветку такими воздушными прыжками, что хочется крикнуть, как в цирке: «Довольно! Довольно!» Она останавливается и начинает своими острыми зубками что-то пилить.
7 октября.Слышно, как он зовет, идя за плугом: «Робинэ! Робинэ!» — и, чуть не плача, уверяет, что с этим быком нужно иметь ангельское терпение.
* «Буколики». Незабываемый в их жизни день: с часу дня и до шести утра они играли в карты, а в перерывах, отдыха ради, пукали, как боги.
* Гуси в поле беспокоятся, растерянны: придется взлететь, чтобы добраться до дому.
* Закат. Весь горизонт красный, — там, должно быть, у людей разгар празднеств.
* Вечер. Звон колоколов что-то запаздывает. Нет, вот он.
* Гуси с змеиными шеями.
* Раготта — это тип, но маленький, скромный, который
Когда Раготта выходила замуж, ее свекор пожелал сделать ей подарок: цепочку, крестик или медальон со «Святым духом» — нечто вроде серебряной облатки, от которой во все стороны отходят лучи. Она от всего отказалась.
У нее было три платья: с тех пор она ни разу не покупала себе платьев; корсажи сменяла, но только не платья…
* Куропатки открываются, как зонтики.
9 октября.Тайна миров нас ошеломляет. Что же сказать о дрозде, который, сидя на ветке, вдруг получает кусочек свинца в грудь!
10 октября.Он болен. Сидит на стуле у огня, который подогревает ему живот, но спина мерзнет. На нем старенький черный пиджачок и брюки в заплатах.
Так он сидит, окруженный своими запасами: горохом, луком, картошкой, которая должна еще подсохнуть. Если бы он мог есть, — а он весь в жару! — он бы вылечился.
— Вы харкаете кровью?
— Пока еще нет. А хорошо бы! Наверняка бы полегчало.
Он попьет бульону, а если не поможет, то воды.
* У литературы нет полномочий выдавать за чувство то, что чувством не является.
* Он: Чтобы создать шедевр, мне бы надо пережить драму.
Она: За чем же дело стало? Создавай свой шедевр: ты рогат!
* Смерть плохо устроена. Нужно, чтобы наши мертвецы от времени до времени посещали нас по нашему зову, беседовали с полчасика.
Как много мы не успели им сказать, пока они были здесь.
13 октября.Листья уже вздрагивают от холода. Они пытаются войти в окно, шевелятся, как маленькие оледеневшие руки.
* Он ходил в церковь в день всех святых потому, что в этот день графиня раздавала не освященный хлеб, а маленькие пирожные, и он надеялся, что ему перепадет пирожное.
* Раготта вышла замуж в октябре. Три месяца она жала по двадцати франков за месяц. Она не брала их, копила на обзаведение.
— С такой суммой, вы сами понимаете, можно начинать. Но, — сказала она покорно, — мой отец отнял их у меня.
— Как же он сумел?
— Да он просто пошел к фермеру и сказал: «Я пришел за шестьюдесятью франками, которые вы должны моей дочке за жатву».
— И он не дал вам ни гроша?
— У меня другого приданого, кроме моих рук, не было.
15 октября.Скромность актрис не выдумка. Да, да. Есть такие, что говорят: «Я сама знаю, что никакого дарования у меня нет». Затем они смотрят на вас. Они ждут. Потом начинают перечислять все, что умеют делать.
17 октября.А какие груди! Я целые ночи мог бы просиживать без сна под этими светящимися шарами!
21 октября.Мендес — человек, неспособный распознать поэта, когда этот поэт пишет прозой.