Дневники 1932-1947 гг
Шрифт:
— Есть первый снимок «тигра»! — торжествовала она. Потом лицо ее приняло брезгливое выражение, и она тихо добавила:
— Как противно переползать через мертвых немцев…
Прошло полгода Вместе с наступающими войсками я вошел в освобожденный Киев. Вспомнив тревогу Наташи, я решил отыскать ее семью. Но дом, где она когда-то жила, был сожжен. Соседи рассказали мне, что родители Боде еще полтора года назад куда-то уехали, и о судьбе их ничего не известно. Что делать — много таких трагедий узнал я в те дни в Киеве. Наташа находилась тогда на другом участке фронта, под Гомелем, и я решил не огорчать
На третий или четвертый день пребывания в Киеве я зашел к председателю горсовета — узнать о ходе восстановления взорванного немцами водопровода. В приемной мне на шею бросилась какая-то незнакомая женщина. Это была Наташа, но в каком виде! Элегантное шелковое платье, модные туфли, кокетливая шляпка — все это делало старшего лейтенанта совершенно неузнаваемой. Лишь орден Красной Звезды, да две медали напоминали о военном человеке.
— Нашла! Нашла! — кричала она мне, обращая на себя общее внимание посетителей. — Все живы, и Шурик прелестен. Пойдем к нам!
Шурик и впрямь был прекрасен. Живой, развитой, очень ласковый ребенок. Тяжело достались родителям Наташи эти два с лишним года. Мать продала все ценные вещи, всю обстановку, все, что было накоплено и приобретено за десятки тел, но выходила внучка. Да еще сохранила чемодан с любимыми нарядами дочери и даже флакон ее любимых духов.
Горсовет дал Наташе удобную квартиру из трех комнат, она наскоро привела ее в порядок, перевезла туда своих стариков и снова умчалась в своем комбинезоне на фронт.
Наши войска вплотную подошли к Гомелю. И снова потянулась страдная, но благодарная работа военного фотокорреспондента. Наташа снимала на улицах освобожденного Гомеля, лазила по болотистым берегам Березины, блуждала по непроходимым чащам полесских лесов.
Только что она вернулась из очередной поездки по дивизиям. На своей машине она влетела на огневые позиции наших орудий прямой наводки, а немцы обстреляли ее из пулеметов. Потом два раза она лежала под бомбежкой, потом сломалась машина, и она тридцать километров брела пешком по грязи и ночевала в лесу, одна, в наспех сделанном шалаше. Но довольна — без меры.
— Какие снимки я сделала в этот раз, — восторженно говорит она. Чудо! — И ее огромные голубые глаза загораются искрами победившего творчества.
(для СИБ — полк. Ризину по телеграфу).
«Воздушные ветераны»
— Давно вы летаете вместе?
— С первого дня войны.
Они пришли в этот полк молодыми, неопытными авиаторами, впервые познакомились в полете над Минском, и с той поры не расставались ни в воздухе, ни на земле. Даже спят они вместе — будь это в хате, в землянке или под плащ-палатками на зеленом поле аэродрома.
Внешне между ними мало общего. Летчик Алексей Смирнов — невысокий, плотный человек, с очень красивым лицом и мягкими серыми глазами, он спокоен, молчалив, несколько медлителен. Штурман Алексей Туриков — наоборот, разговорчив, человек насмешливого и даже иронического склада, вспыльчив, лицо у него некрасивое, широкое, но очень энергичное. Стрелок-радист Натан Стратиевский — типичный южанин: высокий, статный, иссиня черный, горячий и живой, как огонь его пулемета. Но всех их сплачивает настоящая боевая дружба, каждодневный риск и прожитые
Сейчас их считаю старейшими летчиками полка, хотя вместе им набирается только 74 года. Они принадлежат к той молодежи, которая в страдную пору войны вынесла на своих молодых плечах всю тяжесть отступления и нашла силы для новых победных боев. Где только не побывал этот экипаж. Он летал под Минском, у Конотопа, над Полтавой, Таганрогом, Харьковом, дрался у стен Сталинграда, бил немцев под Орлом, в Брянских лесах, на Десне, за Днепром, сражался за Чернигов, отвоевывал Гомель, и сейчас снова летает над просторами центральных областей Белоруссии. Пикирующий бомбардировщик друзей возвращается к месту своего первого вылета.
Они честно воевали со своим полком и росли вместе с ним. Так стройный дубок превращается в могучее дерево, и веточки его — в мощные ветви. Полк стал гвардейским, получил почетное имя Сталинградского, был награжден орденом Красного Знамени. Росли и трое наших друзей. Алексей Смирнов стал майором, командиром эскадрильи, получил звание Героя Советского Союза, четыре боевых ордена и медаль. Почетным званием Героя Советского Союза и тремя орденами был отмечен и капитан Алексей Туников. Ратные подвиги лейтенанта Натана Стратиевского отличались тремя орденами и медалью.
Бомбардировки железнодорожных узлов, пикирующие удары по танковым дивизиям, налеты на аэродромы, разгром артиллерийских позиций, глубокая разведка, полеты к партизанам — вот краткий тематический обзор 259-ти вылетов бомбардировщика майора Смирнова. Не раз ему приходилось бывать в отчаянных переплетах.
Как-то экипажу поручили прорваться к аэродрому, блокированному противником, и вывезти оттуда раненых летчиков. Это было еще в 1941 году, под Киевом. Связь был порвана, и никто точно не знал — в чьих руках находится аэродром. Смирнов поднялся, прошел за облаками над линией фронта, в районе цели нырнул в окно, снизился, и на бреющем полете пронесся над территорией аэродрома. Он шел так низко, что видел, как дула немецких зениток поворачивались за самолетом. Его жестоко обстреляли, снаряд угодил в машину, но летчик продолжал хладнокровно изучать летное поле, пытаясь с воздуха определить, кто там: враги или свои. Убедившись, что около ангаров находятся советские бойцы, Смирнов пошел на посадку. Он пробыл на аэродроме всю ночь и вместе с остальными отстреливался от наседавших автоматчиков. Механики тем временем отремонтировали машину. Ранним утром Смирнов взмыл в воздух, унося с собой шесть незнакомых друзей.
— Трудно отрываться было, бежал через немецкие траншеи на их пулеметы, — вот все, что вспоминает сейчас летчик об этом рейде.
Большинство полетов Смирнова групповые, т. е. такие воздушные экспедиции, когда командиру приходится отвечать на только за один свой самолет, но за успех и благополучие всего отряда. Однажды он во главе девятки бомбардировщиков отправился в рядовой полет: сорвать готовящуюся контратаку немцев. Густые, тяжелые облака нависли над землей, самолеты шли на небольшой высоте и были видны, как на блюдечке. Их зверски обстреливали из зенитных орудий, потом налетели одиннадцать немецких истребителей и начали клевать и в хвост и в гриву.