Дневники Берии
Шрифт:
Сэнгер рассмеялся.
– Ради бога, их надо держать подальше, а то они перехватят сделку и все испортят. Если ты хочешь, чтобы я тебе помог, Чак, у меня условие – никаких дел с этой компанией.
Уитмор выглядел расстроенным.
– Похоже, у меня нет выбора?
Сэнгер выбил пепел из трубки.
– У меня есть два очень способных человека в Женеве и Вене. Думаю, сегодня мы вряд ли что успеем, а вот завтра у нас уже кое-что будет на Грегори, если это его настоящее имя. Мы возьмем под контроль этого Мискина, как только приземлится.
Уитмор сообщил ему.
Сэнгер закрыл записную книжку, и они встали.
– Сейчас позвоню Мискину, – сказал Уитмор. – Вдруг он знает, где остановился Грегори.
Он вернулся через пару минут, еще более хмурый.
– Ничего. Грегори звонил из Анесси, Франции. Кажется, он переезжает с места на место, если верить Мискину.
Сэнгер кивнул, они пожали друг другу руки.
– Пока, Чак. И не переживай. Положись на меня. Я позвоню, если будет что-нибудь интересное.
Сэнгер позвонил Уитмору на следующий день около пяти:
– Я не обнаружил никого по имени Грегори ни в одном из отелей и пансионов Швейцарии, никто также не зарегистрировал места на предстоящий уик-энд. В других странах та же картина.
Уитмор недовольно буркнул.
– А у тебя есть что-нибудь новое, Чак?
– Ничего.
– Ладно. Я буду звонить, Чак.
Уитмор долго сидел, уставившись в стол. Полчаса назад он отдал Мискину окончательное распоряжение: только десять процентов от общей суммы – триста тысяч долларов – должно быть выплачено Грегори в момент подписания сделки в качестве месячного залога в обмен на дневники. Уитмор рассудил, что этого времени будет достаточно для проверки материала и окончательного решения дела. Контракт гласил, что по истечении тридцати дней издательство «Бурн» имеет право отказаться от обязательств, если появятся серьезные доказательства подделки материала. В течение этого срока Грегори не должен предлагать рукопись никому другому.
В глубине души Уитмор не радовался сделке. Прежде, когда издательство выпускало одну доходную книгу в год, все бывали довольны. Да и политика не была их профилем, разве что древняя история. А дневники товарища Лаврентия Павловича Берии не относились к этому жанру.
Трансатлантический лайнер, на котором летел Сай Мискин, приземлился в Женеве в субботу в 10.20 утра. Пьер Жардо из Федеральной полиции дождался посадки самолета и поспешил к турникету, где старший офицер отдела иммиграции легким кивком головы указал Пьеру на интересующий его объект.
Мискин сошел с трапа бодрой походкой. Он опохмелился в самолете, чисто выбрился и теперь был готов к любым выходкам Грегори. Он прошел таможенный и иммиграционный контроль без осложнений, так как его багаж состоял из легкой сумки и кейса. Вскоре он ехал в такси вдоль озера в Лозанну.
Мискин был напряжен, но бодр. Даже погода, казалось, сопутствовала успеху: воздух был особенно чист и прозрачен после удушающей жары Манхэттена. Вевей благоухал
В отеле «Дюлак» он поднялся в номер 96. Дверь открыл приземистый крепкий человек с черной бородой:
– Мистер Мискин! Вы вовремя. Заходите!
– Мискин не сразу узнал его. Тот Грегори, которого он знал, был одет в такой же потертый костюм, вот только борода у него была другая. Тоже фальшивая. Мужчина потел, и борода начала отклеиваться. Мискин не знал, стоит ли ему сказать об этом. Вести переговоры с Грегори было трудно вообще, а в этих обстоятельствах все могло обернуться трагикомедией. Мискин боялся, что начнет смеяться, а смех при ставке в три миллиона был совсем неуместен.
Он и слова не успел вымолвить, как Грегори схватил его за рубашку и указал па мужчину у окна:
– Вы, конечно, знаете Герра Детвайлера? У насесть шампанское. Или вы предпочитаете виски? Я сам пью зубровку. Это польская водка, очень стимулирует в это время суток! – Он неуклюже суетился вокруг Мискина.
Детвайлер не торопясь встал с кресла, протянул руку:
– Рад видеть вас вновь, мистер Мискин. Хорошо долетели?
– Прекрасно. – Мискин сверкнул зубами в улыбке. – А у вас все в порядке?
Грегори подошел к столику, где стояла во льду открытая бутылка шампанского.
– Все превосходно! – воскликнул он с ужасным акцептом.
– Вам налить шампанского? – предложил он вновь и, не дожидаясь ответа, наполнил бокал, расплескивая пену. Вино лилось через край бокала, когда он вручил его Мискину, затем подлил себе из желтовато-зеленой бутылки, которая, как успел отметить Мискин, была уже почти пуста. Адвокат усадил Мискина в кресло.
– Почему бы нам сразу не перейти к делу? – сказал Детвайлер.
– Бумаги с вами?
Мискин похлопал по дипломату.
– Но сначала я хотел бы узнать полное имя и занятие мистера Грегори. – Тут он улыбнулся.
– Не могу же я в самом деле и дальше называть вас мистер Грегори. Это звучит… как-то глупо.
– Почему глупо? – Грегори застыл на месте и уставился на него своими большими покрасневшими глазами.
Мискин пожал плечами.
– Ну скажите хотя бы ваше полное имя?
– Джон. Джон Грегори, – сказал он с вызовом.
– Это жене настоящее ваше имя? – сказал Мискин, пытаясь улыбнуться.
– Если я говорю, что это мое имя, как вы можете мне не верить? – сказал Грегори с усиливающимся от волнения акцентом.
Мискин посмотрел на Детвайлера.
– На документе будет стоять это имя?
Адвокат кивнул:
– Да, это.
Мискин поджал губы.
– Я не хотел бы создавать проблем, но я дал ясно понять в прошлый раз, что мои хозяева хотят знать точно, с кем имеют дело. Три миллиона долларов – это большие деньги и непросто отдать их совершенно неизвестному человеку.