Дневники Берии
Шрифт:
– Положите трубку, – вмешался Детвайлер.
Грегори заколебался, будто раздумывал, не хватить ли трубкой о стол. Потом нехотя положил ее на место.
– Давайте уточним одну вещь, Грегори, – сказал Мискин. – Я не шучу. Половина текста у нас в Нью-Йорке, и прежде чем вы начнете звонить в Париж, Милан или Токио, вспомните, что будете предлагать проданный товар, и если они его все-таки возьмут, наши адвокаты в Нью-Йорке этим займутся. – Он помедлил и отпил шампанского.
– У Вас такая выгодная
Русский вдруг изменился: сделался послушно-стеснительным, неловко задвигал руками. Мискин передал контракт Детвайлеру.
– Просмотрите, пожалуйста, но вначале хочу оговорить отдельные условия, которые мы намеренно не обозначили в контракте.
– Условия? Еще условия? – забеспокоился Грегори. – Пока мы поставили одно условие: сделать отсрочку на тридцать дней, и мне пришлось попотеть, чтобы оно не было более суровым.
Грегори стискивал стакан одной рукой, а другой приглаживал волосы и молчал. Мискин продолжал:
– Поскольку мистер Грегори отказывается назвать себя, мы естественно настаиваем на предоставлении доказательств подлинности материала.
– У Вас же есть мнение Круля, – сказал Грегори.
– Да, у нас есть его мнение, но мы с таким же успехом можем получить противоположное мнение от специалиста такого же уровня. При этом мы все же уверены в подлинности материала и потому не обратились к другим экспертам, – Мискин помедлил, Детвайлер сидел с невозмутимым видом, сложив руки на коленях.
Мискин повернулся к Грегори:
– В прошлый раз вы сообщили, что поручили материалы из Венгрии. Мы хотим знать, как дневник попал в Венгрию. Наверное, из России?
По мере того, как Мискин говорил, Грегори подходил все ближе и ближе, и на Мискина пахнуло смесью пота и одеколона. Грегори вздохнул и уселся между своими собеседниками. Мискин заметил, что он слегка расслабился.
Детвайлер заметил:
– Прежде вы не ставили этих условий!
– У меня не было на то полномочий, и не знал позиции моих хозяев.
Мискин взглянул на Грегори.
– Ни один приличный издатель не заинтересуется материалом, источник которого неизвестен.
Грегори уставился в пол и время от времени двигал ногами, обутыми в туфли из крокодиловой кожи. Наконец он сказал:
– Неважно, как материалы попали в Венгрию. Западный турист провез их в своем багаже. Он почти не рисковал. Летом бывает много туристов из Венгрии, и таможенники, как правило, не обыскивают багаж.
– Как к нему попали эти материалы?
– Кое-кто в Будапеште их ему передал.
– Кто? – последовала тишина.
– Я должен это узнать, мистер Грегори, иначе я не полномочен подписывать контракт.
Русский шевельнулся, рука его дернулась к волосам и застыла, потом он извлек из
– Внутри – документ, подписанный моим другом – венгром. Это очень ценный документ. – Он помедлил. – Я говорю с вами не как бизнесмен, а как человек. Если имя этого человека получит огласку, последствия будут ужасны. Вы это сами знаете… – Мискин сочувственно кивал.
– Это известный человек, – продолжал Грегори, – старый коммунист, сражался в Испании на стороне красных, был награжден орденом Ленина. Позднее занимал высокий пост в венгерском правительстве. В начале пятидесятых его посадили в тюрьму в результате известных чисток, он вышел из тюрьмы в 1955 году, удалился от дел и сейчас занимается сочинением стихов.
– Он вывез материал из России?
– Да. – Толстые пальцы Грегори ковыряли остатки пластыря на щеке. – Документ официально заверен.
Мискин держал конверт, не открывая его. Наконец он сказал:
– Старого коммуниста-ренегата впустили в Москву?
– Документ заверен, – вновь повторил Грегори.
– И на нем стоит его имя?
– Да.
– И Вы получили все это от туриста, который доставил документ в Вену? – Грегори кивнул. – А как вы вышли на этого туриста?
– Он мой старый приятель.
– А венгр?
Грегори налил себе шампанского.
– Я с ним знаком – и детали неважны.
– Все важно, – сказал Мискин.
Грегори пожал плечами.
– Я с ним познакомился в Москве, очень давно. Мы все время переписывались.
– О'кей. А какая ему от этого выгода? Он получит проценты?
– Да нет же! Он не торговец, он просто идеалист! Вы же понимаете, что этот текст станет последним гвоздем, вбитым в крышу гроба сталинизма. После его публикации последыши Сталина уже никогда не поднимут головы. Ради этого он и старался, а не из-за ваших долларов!
– Но вы же ими не гнушаетесь!
– Я совсем другое дело. Я не идеалист!
Он вскочил и вновь начал мерять шагами комнату, расплескивая шампанское.
– Ну ладно, – сказал Мискин. – А теперь имя этого туриста.
– А вот это совсем ни к чему. Он профессионал и должен иметь хорошую репутацию.
– Это ему не повредит. С каких это пор стало преступлением вывозить рукописи из-за железного занавеса?
– Ничего вы не понимаете! – Грегори снова сел. – Когда такие вещи выплывают наружу, бывает много грязи. Все эти советологи – просто мафия! Они не терпят соперничества. Они устраивают заговоры, как было с Солженициным. Не заполучив его, они разъярились и, чтобы его скомпрометировать, начали распространять грязные сплетни о том, что его книги были подброшены Западу службой КГБ.