Дневники Фаулз
Шрифт:
Назад в деревню — при свете луны и звуках флейты. Какой-то пастух в полях играл на свирели; я уже съел свой ужин при свете лампы и успел лечь в постель, а он все играл.
На следующее утро я отправился в Герайон [333] , обособленно стоящий храм, где встретились аргивяне и их союзники. Именно здесь, по существу, началась Троянская война, здесь же Зевс женился на Гере. Мне пришлось идти на юг вдоль подножия гор. Я пересек Аргивскую равнину, большие участки жнивья, где бродили индейки, овцы, ослы и пони. Эти места славились замечательными индейками, а гомеровское определение «лошадей разводящие» все еще применимо к местным жителям. Я чувствовал себя счастливым: солнце пекло, дул легкий ветерок, и я был один. По пути зашел в маленькую деревушку, спросил дорогу. Меня поняли. Я продолжил путь. Оставил позади гору, на которой, как я предполагал, находилось святилище, спустился в узкую, но восхитительно зеленую и сыроватую долину,
333
Герайон — храм богини Геры, покровительницы аргивян, жителей Аргоса. Согласно греческому мифу именно здесь Агамемнона избрали предводителем похода на Трою.
Вечером я пошел осматривать остальные гробницы — темные очертания на стерне и в оливковой роще. На холме за деревней находится современный музей, прекрасно спроектированный. Непонятно почему, он пустой и заброшенный. Из деревни в крепость лучше всего идти мимо него, оставив сбоку темно-синюю стену гор. Занимаясь поисками черепков, я надолго задержался и в гостиницу попал не скоро, решив посетить крепость позднее. Через огромную дверь я проник в местами обвалившуюся, похожую на каменный улей гробницу — в духе архитектуры друидов. В Микенах много сходства со Стоунхенджем.
Ночью дул сильный ветер, ставни ходили ходуном. В крепость я не пошел, чувствуя сильную усталость. В отличие от многих я не нашел Микены мрачными или нагнетающими уныние. Скорее загадочными — таинственными и величавыми. Они более основательны, более примитивны, чем Кносс или Фест [334] . Но, как и там, дают представление об идеальном обществе в совершенной среде — это культурный центр в мире, где человек уверенно себя чувствует и с удовольствием путешествует. Воздух, простор, дороги над равниной. Всадники в Львиных воротах. Короли вдоль подножия гор направляются к Герайону, раскинувшемуся на солнечном отроге. Аргос, Тиринф, все ушло. Одни руины.
334
Дж. Фаулз посетил руины этих минойских городов во время поездки на Крит на Пасху.
Восхождение на Парнас. Частично решение было принято под влиянием тепличной атмосферы роскошного отеля в Дельфах — все удобства цивилизации, — частично носило символический характер. Мне хотелось подняться на Парнас, гору поэтов, победить ее физически, что уже было бы символично [335] . Лучшим местом для начала восхождения представлялось местечко Арахова [336] , куда я и отправился автобусом ранним утром уже на следующий день. На автобусной остановке были еще англичане — немногословные, остроумные, они обсуждали счет. После вульгарных американцев с сибаритскими замашками, на которых я нагляделся в отеле, поведение англичан было как глоток свежего воздуха, они показались мне удивительно славными. Неожиданный слабый прилив любви к родине. Прибыв в Арахову, я нашел небольшую гостиницу и объяснил, чего хочу. Хозяева подтвердили то, что говорили другие: мне нужен гид и осел. Наверху есть пристанище, но оно высоко и там холодно. Сын хозяйки пришел мне на помощь. Он говорил на ужасающем французском, почти таком же плохом, как мой греческий. Я сказал, что хотел бы поесть. Бледному застенчивому юноше было лет пятнадцать-шестнадцать, и, как я понял, он считал себя на голову выше остальных деревенских жителей. Помощник он был никудышный.
335
Согласно
336
Этот небольшой городок в восточной части центральной Греции, в 26 км к западу от Левадии, расположен у подножия горы Парнас, с ее южной стороны.
— Мне хочется шоколада, — попросил я.
Юноша нашел магазин, где продавались крохотные шоколадки.
— Мне нужны большие, — сказал я.
— Таких нет, — ответил он и посмотрел на меня с легким недовольством.
Но уже в соседнем магазине лежали большие плитки. То же самое повторилось и с яйцами. Я сказал, что хочу яйца вкрутую. «Oeufs durs» он не понимал, а я не знал, как будет по-гречески «варить», не говоря уж о «кипятить». Мы зашли в две таверны — там нас приняли без особого удовольствия и сказали, что яиц у них нет. Юноша был очень удручен.
— Яиц нет, — сказал он.
Меня это стало раздражать.
— Бог мой, ну должен же кто-нибудь продавать яйца!
— Никто не продает.
— Послушай, все, что мне нужно, — это три или четыре яйца, и пусть кто-нибудь их сварит.
— Нет. Их никто не сварит. On ne peut pas. On ne peut pas [337] .
Юноша смущенно уставился в землю, не понимая моей настойчивости. И он победил. Я довольствовался булочкой, сыром и шоколадкой.
Затем мы отправились за ключом от хижины на горе; по мощеному переулку пришли к дому, где в темной комнате с зарешеченным окном за ткацким станком работала женщина. Она к нам вышла. Ключ был у ее отца, а он ушел. «А когда придет?» Женщина пожала плечами, предположила, что через час, но в голосе не было уверенности. Сверху высунулась ее мать, она хотела знать, в чем дело. Из окна соседнего, увитого виноградом дома выглянула женщина с ребенком. Девушка с ведром остановилась и слушала. Греческие нудные переговоры продолжались.
337
Невозможно. Невозможно (фр.).
— Ничего хорошего, — сказал юноша, выдерживая свой стиль пессимиста. — Вам нельзя идти. On ne peut pas.
Оставив его слова без внимания, я заговорил по-гречески. Как я понял, требовалось письмо из туристической конторы.
— Это не обязательно, — сказал я. Переговоры возобновились. Мне предложили пуститься в путь завтра.
— Нужен проводник. Дорогу хоть знаете?
— Знаю. — Я назвал расположенное над Араховой летнее селение. Это было ошибкой. Дорога пролегала не там.
— Dexia, — сказала женщина. — Ochi Kalyvia [338] .
338
Направо… Там нет жилья (гр.).
— Ne, ne, хеrо — dexia [339] .
Мои слова их немного успокоили.
— Я должен идти сегодня утром, — настаивал я.
— Он не знает дорогу, — сказала молодая женщина и прибавила, обращаясь к юноше: — Ты должен его проводить.
Юноша дал задний ход.
— Нет, нет… только не сегодня… then boro [340] . — Он прямо зациклился на отрицании всего, чего можно.
Пожилая женщина перешла к главному:
— За ключ вам придется заплатить десять тысяч.
339
Да-да, я знаю — направо (гр.).
340
Я не могу (гр.).
— Понимаю, — сказал я и полез в карман. Атмосфера заметно потеплела. Стало ясно, что перед ними простофиля.
— Хорошо, — согласилась пожилая женщина. — Завтра. Принеси ключ.
Молодая женщина вернулась с двумя ключами и дверной ручкой. Я подумал, что хижина нечто вроде Опасной часовни — до нее не только трудно добраться, но и войти непросто.
Однако приготовления закончены. Я расстался с юношей и пустился в путь — вверх по виноградникам, посаженным вдоль глубокой и широкой Дельфской долины, к Левадийскому плоскогорью. На первоначальные трудности я смотрел как на естественные препятствия, без которых не вырваться из безликой толпы, важный этап в развитии молодого писателя.
Сильно пекло. Ветра не было. Вскоре тропа, по которой я шел, заметно сузилась, и я перебрался на идущую наискось, мимо церкви и высохшего источника, широкую дорогу. Вид высохшего источника заставил меня подумать о воде и о том, что я совершенно не знаю пути. Единственным источником информации была страница из путеводителя Бедекера — там несколько туманных строк посвящались этому восхождению. Женщина говорила, что путь трудный. Я представлял возможные опасности: жажда, падение в пропасть. Бандиты из коммунистов, даже сверхъестественное — как вариант — не упустил. Но несмотря ни на что, я был счастлив. Мимо спускалось много людей из летнего селения в Арахову.