Дневники и записные книжки (1909)
Шрифт:
Ключ в фоногр[афе].
В особенности понравилась мне ваша глубоко верная мысль о различии положения людей, занятых денежн[ыми] предприятиями, и крестья[н]..... (Многоточие Толстого), и потому о несправедливости и жестокости применения к тем и др[угим] одних и тех же правил, мож[ет] быть имеющих смысл и оправдание при применен[ии] их к желающим обманывать, к ближним, но ужасным по жестокости, когда применяются к людям, желаю[щим] только кормить себя и свои семьи.
Слушали:.......(Многоточие Толстого), и во всех вызвал[о] одинаковое чувство возмущен[ия] и ужаса.
26.
Кроме других хороших последствий от осуждения, клеветы, ругательств, самое благодетельное то, что отдаляет от заботы о славе людской и главное — волей неволей пригоняет к Богу, к своей совести.
30. О музыке!
Нужны чудеса, чтобы верить в Бога. А нет чудес — (все атеисты) — нет Бога. А нет Бога, нет и в себе ничего — кроме животного. И те и другие: верующие в Бога с чудесами и не верующие ни в како[го] Б[ога] не знают одного Б[ога], к[оторый] открывается нам, Бога в себе, Бога, требующего добро, Бога, выражающегося законо[м] добра, совестью. А не веря в Него, не верят и в это требование(оч[ень]хорошо).
Твердость, неизменность убежден[ий]. Глубокие убеждения никогда не тверды, а всегда подвижны.
Как удивительно верно изречение Иоанна — Бог есть любовь. Т. е. Б[ог] есть то высшее, ч[то] есть в нас — т. е. любовь.
Не понимают, придумывают софизмы или для защиты своего положения или для защиты своей прошедшей деятельности, к[отор]ой гордятся.
Александр Бутурлин. Ясная Поляна. 31 июля 1909 года (Написано рукою Ф.С. Бутурлина).
Пока живешь, не спрашивая себя, кто, что живет в тебе, живешь как животное, но как только
Говорят: не думай о смерти — и не будет смерти. Как раз наоборот, не переставая помни о смерти — и будет жизнь, для к[отор]ой нет смерти.
Отчего Ксантипы бывают особенно злы? От того, что жене всегда приятно, почти нужно осуждать своего мужа. В Сократе же нет или мало дурного. Тогда она осуждает то, что в нем, да и всегда во всех хорошо-и теряя различие добра и зла, становится всё злее и злее.
Как крестьяне, разговаривая, вперед делают вид, что: мы, мол, с вами не так, как они, понимаем друг друга, и всё.
Себялюбие (эгоизм) и ненависть ко всему, к людям — одно и то же. Всё не хочет меня знать, мешает мне и потому не могу не ненавидеть.
Наша жизнь подобна сновиденью одной ночи, в к[отором] забыто всё, что было до него.
Я, признаюсь, расплакался, прощаясь с ним, расплак[ался] не от жалости к нему — жалеть его нельзя, п[отому] ч[то] он живет той духов[ной] жизнью, при к[оторой] никто и никакие меры по таки[м] или иным ст[атьям] не могут ничего ему сделать, но расплакался от умиления при виде той твердости, доходившей до веселости, с к[отор]ой он принимал то, что должно б[ыло] огорчить его (Ср. «Заявление об аресте Гусева», том 38).
Хотя, казалось бы, не б[ыло] никакой надобности приводить ст[атьи] для того, чтобы делать то, что приказывали исполня[ть] одни и исполняли другие (Ср. «Заявление об аресте Гусева», том 38).
С внушительностью о священной непререкаемости читаемых
Раздражаешься, сердишься на себялюбие людей. А их можно только жалеть они лишены величайшего несравненного ни с чем блага.
Вся тайна жизни в отделенности одного и того же, составляющего основу, сущнос[ть] жизни Всего. Для того, чтобы это единое бы[ло] разделено на отдельные существа, нужно, чтобы было вещество в движении. Вещество без движения — ничто. Также и движение без вещества. Вещест[во] можно представлять себе только бесконечным, также и время. Бесконечность же того и другого показывает их иллюзорность, воображаемость.
Отделенность существ есть одно из проявлений. Чего? Зачем? не дано знать человеку. Челов[ек] знает только то, что он единое отделенное и что то, что он сознает как любовь к себе, а потом ко Всему, есть та единая основа, к[отор]ая в нем живет, отделенная от Всего.
Вещество без отделен[ия] — ничто, также и движение.
Я сознаю себя Всем, отделенным от Всего.
Моя жизнь в разрушении того, что отделяет.
12 Ав. Испытываю необычайно умиленно радостное, благодарное, любовное ко все[м] чувство. Неужели это от того, что было желчн[ое] состояние перед этим? И то хорошо. Все благо.
Говорят: «нельзя насильно любить». Правда, что трудно, когда поднялась желчь, но в такое время по крайней мере не столько злишься, сколько борешься. Зато какая радость, как теперь: и хочешь любить, и любишь -любовь в квадрате. Никогда прежде не испытывал этой радости.
Неделание уже потому важнее делания, что делание большей частью вне, а неделание всегда в нашен власти.
Великое учение неделания: Не убий, не укради, не прелюб[одействуй]. У Лаотзе это выведе[но] из метаф[изической] основы. Не делал того, что в тебе хочет человек, а предоставляй Б[огу] делать тобою, ч[то] Ему нужно. И вместе с тем ограничение обязанности всегда возможным неделани[ем] вместо часто невозможного делания.
В минуты слабости и....(Многоточие Толстого) силы я говорю: Г[оспо]ди, помоги. И думаю, никто ие слышит меня, а все-таки говорю. И мне пришло в голову: Если отношен[ие] Б[ога] ко мне подобно моему отношению к частям моего тела, к[оторые] я могу сознавать, почему не вообразить, как я могу, когда захочу, сознава[ть] свою руку, палец, и Б[ог] может сознавать себя во мне?
– Так, вздор, но приятный.
Страдание вызывает Божественное сознание. Как же не бла[го] страдание?
Челов[ек], поднявшийся до религиозного сознан[ия], т. е. признания себя существом духовным, и не религиозный говорят на двух разных языках и не могут понять друг друга.
Два сорта людей:
1) Мысль связана с жизнью, движен[ием].
2) Снят передаточн[ый] ремень, движет похоть и общественное мнение, т. е. слава людская.
Спорить с этими людьми всё равно как подкладывать снопы под молотил[ку] с снятым ремнем. Сами же они торжествуют, п[отому] ч[то] колесо скоро вертится.
Видел во сне: Недеятельность — не помню.
[17 августа.) Число людей помнить, говоря о влиянии направлений.
30/100 деятельных; в России, стало быть, 45 миллионов.