Дневники Кэрри
Шрифт:
— Брэдли, ты была великолепна! — восклицает Мышь.
Я смотрю на Себастьяна с подозрением.
— Я не знал, что ты поешь, — говорит он. В голосе его снова слышится попытка защититься. — Я просто удивлен, вот и все.
— О, Кэрри всегда пела, — говорит Лали голосом, полным яда. — Она пела в школьной опере, когда была в третьем классе.
— Нам точно пора ехать, — заявляет Мышь.
— Вечеринка окончена, — говорит Себастьян. Он наклоняется и быстро целует меня в губы.
— Вы едете
Лали и Себастьян снова обмениваются загадочными взглядами. Потом Лали отводит глаза в сторону.
— Да, через минуту.
— Поехали, Брэдли. Твоему папе точно не нужны новые проблемы, — нервничает Мышь.
— Конечно, — отвечаю я, наматывая на шею накидку с норками.
— Ну… говорю я смущенно.
— Ну… — отзывается Себастьян. — Увидимся завтра, ладно?
— Да, — соглашаюсь я, разворачиваюсь и отправляюсь вслед за Мышью.
Чуть позже, на стоянке, меня вдруг начинает мучить совесть.
— Может, не стоило это делать?
— Что делать?
— Подниматься на сцену. Себастьяну, наверное, это не понравилось.
— Если так, то это его проблемы. Мне кажется, это было здорово, — безапелляционно заявляет Мышь.
Мы садимся в машину, и она заводит двигатель. Мы сдаем задом, когда я неожиданно стучу по панели кулаком.
— Останови машину.
— Что? — удивляется Мышь, нажав на тормоз.
Я выскакиваю из машины.
— Что-то не так. Мне нужно извиниться. Себастьян обижен. Я не могу ехать домой с таким чувством.
— Кэрри, не надо! — кричит Мышь мне вслед, но уже поздно.
Я стою на пороге входной двери и оглядываю помещение. Я обшариваю взглядом каждый уголок, и меня охватывает замешательство. Там, где мы их оставили, пусто. Как они могли уехать раньше нас? Я подхожу к стойке на несколько шагов и понимаю, что ошиблась. Они на том же месте, возле стойки. Но я сразу их не узнала, потому что они сидят, крепко прижавшись друг к другу лицами, их тела сплетены, и целуются они так, словно, кроме них, на планете больше не осталось людей.
Это невозможно. Должно быть, у меня галлюцинации. Я слишком много выпила.
— Эй, — зову я.
Глаза меня не обманывают: они целуются. Но мое сознание отказывается верить, что я вижу это наяву.
— Эй, — говорю я снова. — Эй!
Оба разом скашивают на меня глаза и, как мне кажется, неохотно разнимают губы. На мгновение разыгрывается немая сцена, как будто мы попали в стеклянный шар, внутрь которого помещен макет бара и наши фигурки. Я внезапно ловлю себя на том, что киваю. Голос в голове говорит «да». Ты знала, что все именно так и будет. А потом я слышу свой голос:
— Ты думала, я ничего не узнаю?
Я разворачиваюсь, чтобы уходить, и вижу боковым зрением, как Лали спрыгивает с табурета, ее губы шевелятся, по
— Поехали.
На полпути к дому я снова прошу Мышь остановить машину. Она встает поближе к обочине, я выхожу, и меня несколько раз тошнит.
Когда мы добираемся до проезда, ведущего к нашему дому, я вижу, что на крыльце горят огни. Я твердой походкой поднимаюсь по тропинке и вхожу в дом. Войдя, я останавливаюсь у кабинета и заглядываю внутрь. Папа сидит на кушетке и читает. Он поднимает глаза, закрывает журнал и аккуратно кладет его на чайный столик.
— Я рад, что ты дома, — говорит он.
— Я тоже.
Мне приятно, что папа не стал меня отчитывать за то, что я не позвонила в девять часов.
— Как спектакль?
— Нормально.
В голове у меня возникает изображение карточного домика, на каждой карте написано «Что, если?». Карты начинают падать, они разлетаются и превращаются в пепел. Что, если Доррит не убежала бы из дома? Что, если я смогла бы повидаться с Себастьяном вчера? Что, если бы я не вылезла на сцену на всеобщее посмешище? Что, если бы я ему отдалась?
— Спокойной ночи, пап.
— Спокойной ночи, Кэрри.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Девочка, которая…
Типичный гроб. Конечно, на самом деле это не гроб, а что-то вроде лодки. Она отплывает, и я должна на нее попасть, но какие-то люди загораживают мне путь. Я не могу пройти мимо. Одна из них — Мэри Гордон Ховард. Она хватает меня за рукав пальто и тянет назад. Она глумится надо мной.
— Ты никогда не забудешь это. Клеймо останется на всю жизнь. Тебя никогда не полюбит ни один мужчина…
— Нет. Н-е-е-е-е-е-т!
Просыпаюсь. Состояние отвратительное. Вспоминаю, что вчера случилось что-то ужасное.
Припоминаю, что именно.
Не могу поверить, что это правда.
Знаю, что это правда.
Размышляю над тем, что делать. Сойти с ума, позвонить Лали и Себастьяну и устроить скандал? Или вылить на них ведро свиной крови, как в кино? Но где достать эту кровь, да еще и в таком большом количестве? Или заработать серьезную болезнь, предпринять попытку самоубийства? Им, конечно, будет жаль меня, но зачем давать им повод чувствовать себя такими важными персонами? Может быть, сделать вид, что ничего не случилось? Вести себя так, словно мы с Себастьяном счастливы вместе, а эпизод с Лали был просто небольшим сбоем в отлаженном механизме прекрасных отношений.