Дневники няни

Краусс Николь

— Пять!

— Шесть!

— Семь!

— Грейер!

— Девять!

— Десять!

— Одиннадцать!

— Двенадцать!

— О'кей, пора обедать!

Я обозреваю свое войско. Очень не хочется оставлять их во дворе, пока я проверяю запасы.

— Все в дом.

— Ойййй!

— Ничего страшного, поиграем после ленча. Я закрываю непрочную стеклянную дверь за номером двенадцать.

— Нэнни, а что на ленч? Я правда-правда голоден! — спрашивает Грейер.

— Не знаю. Давай посмотрим.

Грейер идет за мной

на кухню, оставляя седьмого, девятого и тринадцатого превращать диван в форт.

Открываю холодильник. М-м-м… три обезжиренных йогурта, коробка «Чириоз», буханка обезжиренного хлеба, горчица, сыр бри, местный джем и цуккини.

— О'кей, солдаты! Слушайте!

Двенадцать пар голодных глаз смотрят на меня из разных углов гостиной, которую, похоже, их обладатели твердо вознамерились разгромить.

— Предлагаю на выбор: можно сделать сандвичи с джемом, но вам вряд ли понравится хлеб. Или сандвичи с сыром, но вам вряд ли понравится бри. Или «Чириоз», но без сахара. Итак, подходите в кухню по одному, чтобы попробовать хлеб и сыр, и решить, что будете есть.

— Я хочу арахисовое масло и желе! — кричит Роналд. Я поворачиваюсь и пригвождаю его к месту своим Убийственным Взглядом.

— Это война, Роналд. А на войне ты ешь то, что приказывает старший офицер.

Я салютую ему.

— Поэтому будьте хорошими солдатами и съешьте весь сыр.

Я делаю последний сандвич, когда по стеклам ползут первые капли дождя.

— Бай, Карсон! — кричим мы с Грейером, провожая Спендеров в воскресенье вечером.

— Бай, Грейер, — откликается она из окна, а мне показывает нос. Несмотря на мои усилия, за весь уик-энд я так и не смогла вернуть ее расположение, после того как случайно вторглась в ее личную жизнь.

— Грейер, ты готов?

Миссис N. выходит во двор в зеленом с кремовым шелковом пальто, жемчужине весенней коллекции Прады, вдевая в правое ухо сережку.

— Мамми, можно взять мою кокичу?

Мы приглашены к Хорнерам на «семейный ужин в узком кругу», и Грейер считает, что должен внести свою долю в развлечения, тем более что у Элли, его ровесницы, есть морская свинка.

— Почему бы и нет? Оставишь свою кокичу в машине, когда мы туда приедем, а потом я скажу тебе, стоит ли нести ее в дом. Нэнни, почему бы вам не пойти наверх и переодеться?

— Я переоделась, — протестую я, оглядывая себя, чтобы удостовериться в чистоте брюк из хлопчатобумажного твида и белой водолазки.

— О… да, думаю, сойдет. Так или иначе, вы все равно почти все время будете с детьми во дворе.

— О'кей, все в машину! — восклицает мистер N., подхватывая Грейера и перекидывая его через плечо, как мешок с картошкой.

Как только мы садимся в машину, мистер N. вставляет штекер сотового в приборный щиток и начинает надиктовывать инструкции голосовой почте Джастин.

Остальные сидят тихо. Грейер сжимает свою кокичу, я свернулась под каноэ, взирая на

свой пупок.

Мистер N. отключает сотовый и вздыхает:

— Мне не стоило сейчас уезжать и оставлять офис без присмотра. Столько дел!

— Но ты же говорил, что начало июня будет спокойным… — замечает жена.

— Предупреждаю, что в четверг мне, вероятно, придется лететь на совещание.

Она громко сглатывает слюну.

— Так, а когда же ты вернешься?

— Трудно сказать. Похоже, придется остаться на весь уик-энд, развлекать руководство из Чикаго.

— Мне казалось, что твои дела с чикагским офисом завершены, — сухо цедит она.

— Все не так просто. Идет реорганизация, создаются и ликвидируются отделы. Нужно, чтобы колесики вертелись.

Она не отвечает.

— Кроме того, я пробуду здесь целую неделю, — продолжает он, сворачивая влево.

Мы никак не можем найти дом, поскольку, согласно указаниям, он находится на внутренней стороне шоссе.

— Просто поверить невозможно, что у них нет вида на океан, — твердит миссис N., вынуждая мужа в третий раз проезжать одну и ту же кольцевую транспортную развязку. — Дай мне схему!

Он сминает бумагу в комок и швыряет в нее, не отрывая взгляда от дороги. Она тщательно разглаживает бумагу на коленях.

— По-моему, ты двигался в обратном направлении.

— Давай будем психами и просто последуем гребаным указаниям: посмотрим, куда это нас приведет, — цедит он.

— Есть хочу! Сейчас умру, если не поем, — стонет Грейер.

Сумерки уже сгущаются, когда мы наконец подъезжаем к крытому черепицей трехэтажному дому Хорнеров. Ферди, золотистый ретривер, мирно спит на длинной террасе под гамаком, громко, приветственно трещат кузнечики. Джек Хорнер открывает сетчатую дверь, одетый в выцветшие джинсы и клетчатую рубашку.

— Снимай галстук! Быстро! — шипит миссис N.

— Ставьте машину где хотите! — кричит он, широко улыбаясь.

Мистера N. поспешно лишают блейзера, галстука и запонок, после чего позволяют выйти из машины.

Я разминаю затекшую спину и выуживаю из холодильника пирог с ревенем, купленный миссис N. сегодня утром в супермаркете.

— Подождите, сейчас возьму у вас пирог, — говорит она, шествуя позади мистера N., несущего бутылку вина. За ними плетется Грейер, выставив вперед кокичу. Ну прямо-таки три волхва с дарами!

— Джек!

Мужчины обмениваются рукопожатиями и хлопают друг друга по плечу.

Из-за двери выглядывает Элли.

— Мамочка! Они уже здесь!

Джек провожает нас в уютную гостиную, где одна стена полностью завешана детскими рисунками, а на журнальном столике красуется скульптура из пластилина.

Из кухни, вытирая руки о передник, выходит Кэролайн в джинсах и белой блузке.

— Привет! Простите, руки не протягиваю: только что мариновала стейки.

Элли немедленно цепляется за ногу матери.