Дневники св. Николая Японского. Том ?I

Святитель Японский Николай Дмитриевич

В двенадцатом часу ночи проводили на ночлег в гостиницу, совершенно по–европейски устроенную. Когда в шестом часу беседовал с христианами в Церкви, живущий здесь епископальный миссионер, семейный, прислал предложить у себя помещение; я поблагодарил и сказал, что завтра посещу его; остановиться же у него неудобно, тем более, что у самого помещение небольшое.

11/23 апреля 1893. Воскресенье.

Нагано.

Утром пришел Павел Куросава и стал просить во время Собора переменить катихизатора Нифонта Симое на более подходящего к этому месту: он–де из военных, груб, с христианами обращается точно с своими солдатами; кроме того, любит только новых христиан, особенно своих обращенных, к прежним, старым, христианам, почти не ходит. Обещал я дать сюда выпускного из школы, который, как новенький, будет усерден и скромен, а Церковь здесь старая, в расстройство не придет от его неопытности на первый раз.

В половине девятого началась обедница, за нею панихида, потом проповедь — о посвящении Богу себя и всех своих дел и прочее, в заключение — о поминовении умерших. К проповеди пришел, между прочим, епископальный миссионер Reverend Waller, и все время слушал. Потом снимали фотографию.

Пообедавши,

отправились по домам христиан. Прежде всех побыли у ближайшего к Церкви циновщика Мелентия Койке, больного старика, который вчера через силу притащился в Церковь к моему приезду. Он один из самых благочестивых христиан здесь; здешний родом, зажиточный домовладелец. Сын его женат был на весьма благочестивой Фотине, ныне покойной, дочери старика Симеона Кобаяси, которому было чудесное явление пред смертью, указавшее ему день и час смерти. Хотелось очень ему дожить до окончания постройки миссийского собора, чтобы помолиться в нем, этого не суждено было ему, захворал оно очень, долго хворал, и постоянным утешением его была молитва; не задолго перед смертью он впал в беспамятство и лежал несколько дней в таком состоянии; потом проснулся, помолился и сказал: умру через три дня в таком–то часу, за сим снова забылся, но ровно в назначенное время проснулся, простился с окружающими и с молитвой радостно почил. Весьма трогательные подробности всего этого я слышал еще тогда же, несколько лет тому назад; ныне припомнилось при посещении домов Симеона и Фотины несколько из слышанного.

Более всех богат здесь Павел Куросава; дом у него три года назад сгорел: дети пускали шумихи днем, одна недогоревшая упала на крышу и оттого загорелось, но Павел ныне вновь великолепно отстроился. По ремеслу он коровник, имеет шесть коров и продает молоко. «Несколько лет назад, — говорил, — смотрели на его занятие, как на нечистое, и презирали его — теперь все до того полюбили молоко, что уважают его в той мере, как прежде презирали; и бонзы лакомятся молоком». Прочие все христиане не очень бедны, но и не богаты; большинство небольшие чиновники, живущие жалованьем. Очень усердный христианин Павел Кооно, учитель рисованья в школе; учит акварели, а сам пишет и масляными красками; комнаты заставлены его произведениями; есть недурные ландшафты; лица же ему не удаются. Были у охладевших — все принимали также почтительно, как и другие христиане, и обещались ходить в Церковь; только один не уважил: застали пьяненького, играющего в шашки с приятелем; «Учения я не знаю», — говорит, — «Так зачем же ты крестился?» — спрашиваю. — «Я и тогда не знал учения», — оправдывается (крестился, когда был здесь катихизатор Стефан Кондо, тоже врач); жена, видимо, хорошая молодая женщина, и ребенок тут же были; это зубной врач, некий Петр Матано, неодобрительного поведения, жена его недавно начата слушать учение, но он помешал. Здесь живет бывший катихизатор Павел Тацибана, родом из Хизен; он очень хотел бы ныне опять служить Церкви, но скомпрометировал себя очень: бросил прежнюю жену, с которой был перевенчан по–христиански, а женился по–язычески на другой; ныне эта жена тоже христианка, и очень хорошая; у них двое детей, из которых старший, ровно пяти лет, Тимон, сегодня утром прочитал на память все молитвы — с начала молитвенника до «Отче Наш» и «Богородицу»; муж работает в редакции здешней газеты и тем питает семью, но бедно живут. К вечеру успели посетить всех христиан. Потом заехал взглянуть на знаменитый здешний буддийский храм «Дзенкоодзи», — действительно, великолепный и очень богатый; богомольцев всегда тьма. Зашли на ближайший холм полюбоваться общим видом города и окрестностей; населенность местности — замечательная, возделана долина чудно. Здесь, между прочим, сцена знаменитых битв Кенсина и Сингена; здесь при реке Кенсин собственноручно фехтовался с Сингеном, принимавшим удары сабли на железный веер.

Возвращаясь в гостиницу, полюбовались также видом большой улицы Нагано: от Дзенкоодзи — с возвышения — эта улица по отлогому скату тянется прямой лентой на все пространство, доступное глазу; при вечернем освещении этот вид особенно хорош.

Идя в нашу Церковь на проповедь, назначенную для язычников, зашел к Reverend Waller’y; у него очень миленькая жена и маленькая дочь; застал также двух гостей — учителей–англичан из школы Фукузава в Токио. Большая самоотверженность нужна, чтобы зарываться в такой глуши и зарывать семью, и миссионеры заслуживают в этом отношении большого уважения. Mr. Waller всего три года в Японии и только три месяца здесь; прежде был в Фукусима, где, говорит, с православным катихизатором Павлом Хосономе у него было условлено взаимно не похищать христиан; я уверил его, что Хосономе и не мог бы сделать того, если бы и хотел, — очень уж бездеятелен и вял; да и у Waller’a едва ли есть в настоящее время достаточно сил на похищения, по–японски, кажется, очень еще не силен. У Фукусима у них — епископалов — 12 христиан, здесь всего один.

На проповедь собралось более 200 человек, так что пришлось допустить слушателей и на возвышение, приготовленное для алтаря; пускаемы были по билетам, и потому аудитория была очень чинная; детей, которые всегда только мешают, не было, кроме бывших с родителями; слушали замечательно тихо, и почти все остались до конца, несмотря на то, что проповедь продолжалась до 35 минут одиннадцатого часа с восьми. Сначала говорил минут пятнадцать Нифонт Симое, и — преплохо, просто околесицу городил, ибо, к изумлению моему, оказался совсем не разумеющим, что такое Священное Предание — «Это, — говорит, — сказания святых людей, которые мы принимаем наравне со Священным Писанием»! А два года учился в катихизаторской школе, и хорошо учился и сдавал экзамены!

В половине проповеди пришли Reverend Waller с женой и американский методистский миссионер и сидели до конца.

После проповеди христиане окончательно утвердили заведение «кооги квай», назначили время, избрали людей и прочее, после чего я простился с ними и вернулся на ночлег в гостиницу, чтобы завтра утром отправиться в Миямаса.

12/24 апреля 1893. Понедельник.

Миямаса.

В семь часов отправились — я, о. Федор и катихизатор Симое — в Миямаса. селение из 100 домов, в 6 ри от Нагано, в горах. Дорога почти все время идет по ущелью, у реки, то спускаясь к ней, то поднимаясь, причем делается весьма опасно, ибо лепится по скату горы над отвесными, почти страшной высоты обрывами. Недалеко от Нагано деревня, положительно утопающая в цветах андау, плод какого дерева вывозится отсюда во множестве; дальше идут направо меловые горы, доставляющие окрестным селениям обильный промысел. Горы по обе стороны ущелья, где не только камень и скала, возделаны под

пшеницу; просто непонятно, как ухитряются крестьяне сеять пшеницу почти по отвесным, в иных местах, скатам. 4 ри мы проехали в тележках, часто вылезая, особенно я, ибо мои баре — о. Мидзуно и Симое — сидели почти все время, не жалея бедных дзинрикися, из сил выбивающихся, тащить их на взъемы; остальные 2 ри шли, ибо дорога по полям и межам, самая узкая; дзинрикися оставлены были в деревне дожидаться нашего возвращения; один из них нес чемоданчик с облачением и прочим. Христиан в Миямаса не более 15, в 7 домах; разбросаны эти дома по горам, так что пришлось очень измучиться, пока мы посетили их. Отсюда родом умерший катихизатор Нифонт Кубота, очень благочестивый юноша. Он и занес сюда христианство; сам он узнал христианское учение в Нагано от служившего там катихизатором Стефана Кондо, который потом приходил на некоторое время в Миямаса. В христианстве четыре родственные дома Кубота и три других. Женщин между христианами только две — мать Нифонта Кубота и еще одна старуха. Место — очень способное для проповеди, только некому проповедывать; от Нагано далеко; поместить отдельного катихизатора нет возможности по неимению. Самые усердные здесь и способные поддержать христианство — Петр Кубота, служащий деревенским учителем, прибывший в Нагано встречать меня, и Павел Кубота, в доме которого Церковь, то есть молельная икона, церковные книги, и собираются для молитвы. Посетили родителей Нифонта Кубота, отец — восьмидесятилетний старец, совсем одряхлевший, мать еще бодрая. В заключение обхода христианских домов пришли к Павлу Кубота; приближаясь, услышали салют из двух ружейных выстрелов; пред домом зеленые ворота (таковые же устроены и пред домом родителей Нифонта); у ворот кучки земли; над домом флаги, и развешаны красные фонари; комната устлана красными одеялами. В доме — все могшие прийти христиане и немало язычников. Так как очень устали мы, то сначала выпили чаю. Потом отслужили вечерню, ибо добрались досюда уже в два часа пополудни, потом литию за упокой Нифонта. Слово было отчасти к христианам, отчасти к язычникам — убеждение скорее узнать Отца Небесного, иначе будут наказаны в загробной жизни. Слушали внимательно, только не знаю, все ли поняли, хотя старался говорить весьма просто. Народ здесь очень малоразвитый, особенно женщины; о тех о. Мидзуно из опыта говорил, что хоть ясно поймут и одобрят учение о едином Боге, но тотчас: «Компира–сама аригатай». По окончании предложил христианам завести собрания, на которых если и не говорить кооги от себя, то читать Священную Историю, Жития Святых и прочее, приготовившись наперед к тому тщательно дома; для того — тоже, чтобы назначались двое наперед читать в следующее собрание. Очень охотно согласились на все, тотчас же назначили время — второе воскресенье месяца, вечером с восьми часов («Отчего так в поздно?» — «Ужинают здесь в семь», — говорят), двум приготовиться к собранию — Петру и Павлу Кубота и прочим. Молитвенными собраниями по субботам и воскресеньям поручено заправлять Павлу Кубота; он самый умный из христиан; и притом же молитвы будут в его доме. Когда уже кончили разговор, пришел Алексей, молодой деревенский учитель, также родом здешний, и стал проситься в катихизаторскую школу, чтобы потом служить в Миямаса доцяку — катихизатором и учителем церковного пения; я весьма рад был этому, и назначил ему явиться к первому числу девятого месяца в Оосака, где бывает первый курс.

Пока мы молились и говорили, пошел дождь и до того испортил дорогу, что только с помощью палки можно было кое–как поджиматься и спускаться по скользкой глинистой дороге; в таких случаях можно понять весь смысл страннического посоха. Около десяти часов сыскались, наконец, в Нагано, усталые, озябшие и сильно голодные, ибо в Миямаса не вздумали накормить, не по недостатку усердия, вероятно, а «как–де предложить такую простую пищу!» — как будто голод лучше простой пищи. Спасибо, в гостинице тотчас же и обогрели чаем, и напитали.

13/25 апреля 1893. Вторник.

Нагано. Таката.

В восемь часов в Нагано из гостиницы приехали в церковный дом; большая половина христиан собрались, чтобы проводить. Сильный дождь рубил; жаль было их труда, уговаривал проститься здесь — нет, все отправились до станции железной дороги, неблизко от Церкви; хорошие платья их немало пострадали, особенно у детей. Ливень не дал хорошенько и проститься, раскланялись чрез закрытые окошки вагона.

До Таката от Нагано 2 1/2 часа пути по железной дороге. На границе провинции Эцинго встретил лежащий на полях и по холмам и горам снег, сначала в кучках, не успевший стаять, потом мало–помалу сплошною скатертью по всему пространству; ближе к Таката опять прогалин стало больше, чем снега. Так как все время продолжается и проливной дождь, то все это до того нахолодило воздух, что едва только не переходит границы терпения — при летнем подряснике и только шерстяной рубашке.

На станции встретил катихизатор Акила Ивата с христианами в полном сборе, ибо всего их только 7 человек здесь. Город Таката построен в три длинные улицы, идущие параллельно, из которых, впрочем, доселе я мельком видел только одну. Особенность города та, что пред всеми домами навесы, которые, соединяясь, делают крытую дорогу для пешеходов. «Для чего так?» — Спрашиваю. «Для прохода из дома в дом и по улице зимой, ибо снега здесь наметает столько, что с одной стороны улицы не видно домов на другой стороне». Дома строятся с очень толстыми стропилами и переводами, чтобы выдержать тяжесть снега, лежащего на крыше, да и то обыкновенно снег давит так, что щитов между комнатами нельзя свободно открывать и закрывать. Когда мы въезжали в город в двенадцатом часу, дети возвращались из школ, пресмешно и вместе с тем премило высматривая из своих травяных капюшонов–полуплащей, спускающихся до пояса.

Церковный дом здесь среди города на главной улице, очень поместительный, с молитвенной комнатой внизу и комнатой для катихизатора во втором этаже; нанимается за 3 1/2 ены, и здесь, говорят, дороже этой платы и нет за дома. До службы же, в краткой беседе с братьями, я узнал состояние Церкви. По метрике всего 7 крещеных — все и налицо. Домов христианских 5; ни одной женщины и ни одного ребенка еще в Церкви нет. Проповедь начата здесь только с прошлого года; стала прививаться надежно, ибо все христиане коренные здешние жители; один только из Каназава, временно живущий (у катихизатора Ивата, просящийся в Катихизаторскую школу). Есть несколько новых слушателей, в том числе женщины. Раз в месяц христиане собираются, чтобы делать кооги, которые говорят сами, говорит и катихизатор; три раза в месяц, 5, 15 и 25 числа, бывает открытая проповедь для всех, то есть открываются в церковном доме двери настежь, вешается фонарь с надписью о проповеди и говорится она для всех входящих и останавливающихся, которых бывает от десяти до шестидесяти; говорит катихизатор Ивата и один христианин.