Дневники св. Николая Японского. Том ?I

Святитель Японский Николай Дмитриевич

На богослужения приходят в субботу и воскресенье. Но пение здесь очень плохое, ибо Акила Ивата, вышедший из школы в Коодзимаци, не знает сам пения и научить не может.

При служении часов оказалось, что поют зря, тянут как ни попало; при всем том, было светлое настроение духа, чувствовалось, как будто веление благодати Божией — так, вероятно, начинается всякая Церковь! Все с зерна горчичного в начале! Проповедь сказана была в том же настроении.

Пообедавши принесенным из гостиницы обедом, пошли посетить христиан. Все пять домов оказались стоящими на большой улице, и все богатые купеческие дома, коренные здешние, и во всех принявшее христианство хозяева, хотя все домашние их еще язычники.

Поспешили вернуться, чтобы с половины пятого часа отслужить вечерню, ибо нарочно прибывшая для свидания со мною жена машиниста, христианина из Ноецу, должна была в половине шестого отправиться домой. После вечерни мне и поучения

не удалось сказать, ибо Ирина с маленьким Ефимом спешили на станцию, а христиане разбрелись; осталось три мальчика, готовящиеся принять крещение; Ивата предложил мне испытать их, я стал это делать, да и рассказал им сам полную Историю Ветхозаветного Иосифа, к их видимому удовольствию, — Кончивши эти, теперь вот черчу сие в ожидании, пока соберутся язычники на проповедь; в соседней комнате уже гомонит целый кагал ребятишек — верно, будут мешать проповеди.

(После). Дети не мешали и куда–то исчезли, а составилась аудитория человек из 200, слушавшие, не расходясь, всю проповедь до конца — весьма чинно и внимательно. Говорил сначала катихизатор Акила Ивата, и очень умно, хоть без особенного порядка в мыслях; вероятно, оттого что не успел приготовиться.

После проповеди, когда остались мы одни, Акила рассказал, как он начал здесь дело; сначала, месяца два, очень скучал, не имея ни одного слушателя и даже ни одного знакомого в городе; потом, часто заходя в книжную лавку, познакомился, наконец, с ее молодым хозяином — это и есть Иоанн Сасаки — ныне первый из здешних слушателей и христиан; чрез него приобрел другие знакомства и так далее. Рассказал также, как он приютил у себя безродного и бездомного Иоанна Хисимото, своего нынешнего помощника, готовящегося в Катихизаторскую школу; когда я стал спрашивать о родных юноши, и оказалось, что у него нет никого, и некому дать ему на платье, или накормить его, он незаметно стряхнул горькую слезу, а он, видимо, не из таких, что плачут, и очень жаль стало бедного; даст Бог, из него выйдет хороший катихизатор. В час ночи, сотворив общую молитву, читанную Иоанном, мы легли спать под холод совсем зимний.

14/26 апреля 1893. Среда.

Касивазаки.

В половине седьмого часа утра отправились из Таката; когда свернули с большой улицы, то оказалось, что только она очищена от снега, на параллельных же улицах и в переулках везде лежат огромные залежи снега; в иных местах залежи возвышались до высоты крыш. Уже подъезжая к Ноецу, 2 ри от Таката, мы едва освободились от вида снега по сторонам; он блестел только на горах позади нас, почти сплошь покрывая их. От Ноецу дорога идет по песчаному берегу моря, но дорога хорошая; дзинрикися без труда бежали по 2 ри в час. Пред Касивазаки (13 ри от Таката) дорога пролегает по скатам прибрежных гор, очень легких, впрочем, для подъемов и спусков.

В Касивазаки прибыли в два часа пополудни. Остановились в гостинице, куда тотчас же собрались братия. Между ними был и Стефан Кондо, прежде служивший катихизатором, потом взявши отставку по недостаточности катихизаторского жалованья для содержания его большого семейства (в котором 5 человек детей) и живущий ныне врачебной практикой, весьма для него выгодной (он специалист хари–ися), но по–прежнему усердный к Церкви и даже проповедующий, насколько позволяет ему время. Катихизатора здесь нет, по недостатку в катихиза торах. Когда Кондо ушел, чтобы приготовить Церковь к службе, назначенной в четыре часа, христиане стали просить сделать его опять катихизатором, отчего я отказался, да и он, верно, не согласился бы, ибо недавно отказался; «Так хоть полукатихизатором!» — «Это можно, с удовольствием сделаю, если только из двух служб — первою у него будет поставлено катихизаторство, второю — врачебное дело; дам и пол катихизаторского жалованья; только он едва ли согласится; переговорите с ним».

Просили еще христиане позволить здешнему катихизатору надевать стихарь в случае погребения христианина здесь; «Из Токио–де, по дальности, священника при сем не дождаться; а в простом платье хоронить не представительно в глазах язычников». На это я ответил: «Дать такое позволение не могу; катихизатор должен всякий раз, как нужно надеть стихарь, спрашивать позволение у священника или у меня; так пусть, когда случится здесь погребение, катихизатор телеграммой просит благословить его надеть стихарь, по телеграфу благословение будет дано, тогда и пусть надевает». После этого христиане стали просить: «Так уж дайте и стихарь, у нас нет». На это сказал: «Стихарь выпишите из России на свои деньги — стоит всего 14 ен», — «Бедны мы». — Солгали, — «Не к спеху, мало–помалу соберете, тогда и выпишите». — На сем пошли в Церковь, ибо было уже четыре часа. Прошедши с версту по большой улице, свернули направо, в узкий переулок — сейчас же тут и бедная наша Церковь, впрочем, хорошая уже

тем, что построена самостоятельным зданием.

Отслужили вечерню, которую пели Кондо и несколько женских голосов (жена его, Варвара Озаки — девица) пребойко и довольно правильно. После службы обычное приветственное поучение; за ним испытание детей в знании молитв, довольно удачное, и раздача крестиков; часто случается видеть, что дети, не знающие молитв, расплачутся, прежде чем их спросят, когда знающие читают молитвы, — видя, что «дело вона куда клонит! Им крестика не достанется». Так было и здесь с одной девчонкой, чтобы утешить, дал и ей крестик, который, впрочем, при таких случаях не вдруг берется. Потом по метрике исследована Церковь. Крещено здесь 41; из них ныне 15 в других местах, 2 померли, остальные 24 и 6 крещеных в Токио, всего 30 христиан здесь налицо, в семи домах. Есть у Кондо и новые слушатели — 13 человек, из которых, говорит, 7 просят крещения. На молитву собираются по субботам человек 15, по воскресеньям человек 12. Есть женское симбокквай — раз в месяц, в третью среду; собираются 9 женщин, слушают Кондо, говорят и сами.

Церковный дом построен преимущественно Петром Озаки, ныне умершим. Земля занята у язычника; в год ренты платится 5 ен; дом построен из нового леса, стоит 120 ен, да на циновки и прочее до сих пор вышло 30 ен, так что всего стоит 150 ен. Эти деньги составляли церковный долг, из которого теперь 50 ен выплатил Мацумура (бывший в Семинарии и вышедший по болезни), 70 остается на долгу, который христиане надеются без труда выплатить. В месяц христиане жертвуют на Церковь 2 ены. По окончании расспроса о Церкви, предложил братиям и сестрам завести «кооги–квай» и рассказал, как они ведутся. Согласились; завтра назначат время, изберут людей для первого собрания. Так как церковных книг здесь очень мало, и те разбросаны и полурастеряны, то обещался выслать им достаточно книг с условием, чтобы вперед берегли. Снабжение иконами Церкви здесь небогатое, самая главная икона — небольшая молельная, что с Афона. Нужно будет прислать икону больших размеров.

С семи часов вечера была назначена проповедь для язычников; начата с половины девятого; продолжалась до половины одиннадцатого; слушателей было человек сорок; слушали тихо и внимательно, к концу третьего часа разошлись. Слушателей было бы гораздо больше, да оповещения некогда было сделать.

Вечером пришли два христианина из селения за 4 ри — учителя тамошней школы, родом из Нагаока.

15/27 апреля 1893. Четверг.

Касивазаки. Нагаока.

Утром, с семи часов, была обедница, потом лития за упокой Петра Озаки, поучение. После — совещание о церковных делах, я предложил: «Нет здесь от Церкви катихизатора и нельзя надеяться, чтобы он на Соборе был назначен сюда, ибо мало катихизаторов; но здесь живет бывший опытный катихизатор Стефан Кондо; не могу я предложить ему вновь служить катихизатором, ибо он недавно отказался, по недостаточности катихизаторского содержания для его большого семейства; не могу предложить, как вчера советовал Иоанн Минова, быть ему наполовину катихизатором наполовину врачом, ибо при двух сих службах первенство должно быть, естественно, катихизаторское, как имеющей предметом Бога, но Кондо могут во время самой проповеди потребовать к больному, и он не может идти. А предлагаю Стефану Кондо служить Церкви насколько он может при своих обязанностях врача, и буду давать ему не в плату за труд, а в возмещение расходов, которые сопряжены с приемом братий и прочими хлопотами по Церкви в месяц 3 ен, кроме того, его дочь будет освобождена от платы 2 ен в месяц, которые она вносит ныне, обучаясь в Миссийской женской школе. Как братия смотрит на сие? Ладно ли? Больше, по крайней мере, в настоящее время я ничего не могу сделать. Прошу и Стефана Кондо согласиться на это. Почти все христиане Церкви Касивазаки им обращенные; он не может не принимать сердечного участия в положении сей Церкви; он это и делает ныне, не имея официального положения катихизатора, но тем не менее и проповедуя, и заведуя богослужебными собраниями, и оказывая все другие заботы о Церкви. Его жену я прошу помогать ему, ибо она тоже опытная и усердная христианка», — Христиане, видимо, были очень рады сему; Стефан Кондо с женой также охотно согласились. На этом было и порешено пока дело катихизаторства и заведывания Церковью, здесь Стефану Кондо я выдал по 3 ены на пятый и шестой месяцы и сказал, чтобы с пятого он не посылал взноса за свою дочь Сару. Жену его немало порадовал, сказавши, что из того прекрасного куска белой шелковой материи, который она сама соткала и прислала когда–то мне в подарок, пред Пасхой, сшиты были два архиерейских подризника, в одном из которых я и служил в Пасху; полученный ею в обмен за сей подарок от меня кусочек русской парчи служит лучшим украшением здешнего бедного молитвенного дома, ибо она сшила из него облачение на главный столик.