Дневники св. Николая Японского. Том ?I
Шрифт:
7/ 19 мая 1884. Понедельник.
Никогда не было так тяжко, как сегодня. Церковь отделится, в Oriental Bank’e девять с половиной тысяч долларов лопнуло. Что за несчастие! Главное — опереться не на кого. Анатолий, точно разобранная хата; притом явно клонит на сторону врагов. Сегодня говорит: «Написать бы в Синоя, чтоб прислали кого рассудить здесь». Это архиерея–то с мятежным попом судить! Да где же это видано? И как это в голову ему взбрело? «Советую им уяснить, чего они хотят», говорит, то есть хочет склонить их и дать им систему. В Синоя
8/20 мая 1884. Вторник.
Никогда ни единым словом не останавливать, как доселе делал, Анатолия от уезда совсем из Японии. Этот человек больше вреден, чем полезен для Миссии: изменился до последней степени, слаб — японцы — враги Церкви, вертят им, и ни слова здравого совета от него, ни искры сочувствия, — гниль и вонь, больше ничего от сего человека; так пусть едет, как сам желает; содействовать уезду — ни на волос, останавливать — тем меньше.
9/21 мая 1884. Среда. Именины.
Вчера сам отслужил всенощную, сегодня обедню — с половины шестого, так что классам не помешало. Певчие пришли почти сначала. Поздравляли ученики, но дал полторы сны только тайгакко. Обедали вчетвером: я, о. Анатолий, о. Георгий и Львовский.
О. Павел Ниицума пишет, что его не приняли в Никкава, Сиозава, Асикага, Сано; в первом месте чуть не побили, во втором — молча не приняли, в третьем — никто, в четвертом — П. Хосооя спрятался. Школа ему! Слава Богу — не унывает.
Тит Хангивара пришел спросить, что все это значит и чему следовать? Он хочет держаться Церкви и потому возмутителям не подчинился, молвя, — если выбирать между Епископом и Савабе, то он на первой стороне. — Значит, где горе, там и утешение. Это, верно, Святитель Николай послал для праздника.
10/22 мая 1884. Четверг.
Письмо окружное о немирцах и удалении от них что–то нейдет с рук. Уж не знак ли, что не нужно, не Воля Божия. Подожду. В самом деле, это было бы резкое разграничение и уже почти раскол.
Анатолий по слабости — мутит; был у Савабе — что вам нужно, мол? Тот с удовольствием принял его желание поговорить с пемирцами и обещал собрать их. Еще бы! Похоже на <…>ра. Впрочем, и Савабе как единственное желание высказывает, чтобы катихизаторская школа была преобразована, и в Тоокео большое место для проповеди открыть, хотя это — старые предметы, обещать, значит уступить. Победу будут праздновать. — Дать волю — сочинять проекты, но, в конце концов, и нельзя будет, хоть вы желали, осуществить, — ибо в окружном письме объявлено, если христиане не станут содержать катихизаторов, то Катихизаторская школа невозможна. Едва ли примут многих катихизаторов на содержание Церквей — стало быть, Катихизаторская школа ныне будет закрыта. — А хотят преобразовать — пусть на свой счет. Посмотрим, далеко ли уедут.
31 мая/12 июня 1884.
Бог сильнее, чем мы думаем, мы слабее, чем мы думаем.
3/15 июня 1884. Воскресенье.
Неделя всех Святых.
Твердо пускай будет! Если Павел Савабе искренне не раскается и не даст крепкого слова вперед так не безобразить, то на Соборе — его нет; на службе в будущем году — нет! Гордость и противление не должны ложиться в основу Церкви! Пройдет год–два — Савабе покается! А нет — его воля! Церковь может быть и без него, потому что Церковь не на Савабе, а на Христе!
Выбывших недавно противников на службу ни за что, никак, ни под каким видом не принимать, потому что они с Савабе во главе испорчены протестантством — эти уличные проповеди толпы, давно уже всосавшееся в них — протестантство. Странно, что доселе мне не пришло на мысль — погнать их. Но теперь уж никак не поддаваться на их просьбы — имеющие, конечно, последовать — принять их опять.
Но — олимпийское спокойствие во всем! Иначе — беда будет! Кажется, привык уже к спокойствию, почти истовому бесчувствию, — ужели прорвусь! Бесконечною глупостью и злом было бы?
4/16 июня 1884. Понедельник.
Чего же, однако, сробел. Ведь от меня же все зависит. Эти люди, собравшиеся вокруг меня, ведь все же они имеют свои идеалы, — и все это возложено на тебя же! Э-эх, стыдно терять их; а я почти совсем потерял; и с потерею же духа — все потеряно. Все это волнение кругом ведь именно потому, что представляют тебя слабым. Так сдаться же на все, но что хоть на волне лет. Причина сдаться! Самолюбие — ведь это ветхий человек, которого следовало забыть в России, — не его я привез сюда проповедовать, он контрабандой здесь, — не иметь же его, как сокровище, а расточать и бросать везде, где можно. — Эх, спутаемся, наконец, совсем — чему следовать, что бросать — не разберешь.
11/23 июня 1884. Понедельник.
В речи к собравшимся внизу должно быть следующее: «Я сюда привез не самолюбие проповедывать, а истину Христову. Оскорбите мое самолюбие как угодно, я противиться не буду. Доказательство налицо: я не обиделся, когда ученики пришли ко мне учить меня управлять Церковью, я отвечал им, между тем, как это — неслыханная дерзость! Равно — скажи мне малое дитя что–либо дельное и полезное для Церкви, приму; но — требуйте что–либо, — по–моему, неполезное для Церкви — не приму, — ибо мне вверена Церковь. Можете удалить меня из Японии, можете убить, но пока я здесь Епископ — для пользы Церкви и не подчинюсь никакому насилью».