Дневники св. Николая Японского. Том V
Шрифт:
7/20 сентября 1901. Пятница.
О. Алексей Савабе приходил просить принять в Катихизаторскую школу «одного писателя романов, убедившегося в суете мира и хотящего посвятить себя на служение Богу; ему больше сорока лет, холост, поведения безукоризненного, понимает русскую книгу, ибо прошел казенную школу русского языка; христианство знает настолько, что уже можно преподать ему святое крещение; медлил до сих пор креститься и проситься в Катихизаторскую школу потому, что должен был заботиться о содержании семейства; но теперь младший брат прибыл и принял на себя эту обязанность, и он сделался совершенно свободным». Слишком много наговорено хорошего, чтоб все можно было принять за чистую монету. Впрочем, я сказал о. Алексею, что если его protege поспешит, то может и в нынешнем году войти в Катихизаторскую школу — там еще недалеко ушли.
Говорил
8/21 сентября 1901. Суббота.
Праздник Рождества Пресвятой Богородицы.
Вся ночь и утро — дождь — В Церкви народа весьма мало. После полудня в семинарской столовой было собрание молодых людей (сейнен–квай);
человек пятьдесят собралось; всех же участников общества до двухсот. Просили потом у меня помещения для их клуба, шкаф для христианских книг. Я дал две свободные комнаты во втором этаже. По воскресеньям будут приходить туда читать христианские книги, иметь христианские разговоры. Председатель их общества — катихизатор Василий Ямада; помощник у него — катихизатор Тит Косияма.
9/22 сентября 1901. Воскресенье.
На проповедническое собрание в Сиба пригласили Ивана Акимовича Сенума с волшебным фонарем и видами Палестины; рассказы его о Палестине очень заинтересовали всю аудиторию собравшихся на проповедь, которых было битком набито в доме. — Вообще интерес к христианской проповеди, по–видимому, оживляется между японцами.
Вечером о. Феодор Мидзуно, вернувшийся из Симооса, рассказал, что катихизатор Павел Канасуги никак не хочет простить свою жену за прелюбодеяние и требует развода с нею. Но вина ее не может считаться несомненно доказанной, и о. Феодор показался неискусным в исследовании: вместо того, чтобы хорошенько поговорить с нею о взводимой на нее вине и узнать от нее, или догадаться, с возможным убеждением в справедливости, действительно ли она виновна, он прямо отнесся к ней с вопросом: «хочет ли она развестись?» Видно, что сам пастырь стоит еще на языческой почве в сих вопросах и делах. Доказательств же се вины, кроме подозрений и болтовни соседей, нет никаких, а подозрения основаны только на том, что заметили ласковость между ею и наемным рабочим. Сказал я о. Феодору, чтобы он чрез две недели вновь отправился к Канасуги, поговорил с его женой наедине пастырски, узнал, подлинно ли она виновна; если да, возбудил бы у ней чувство раскаяния и заставил просить прощения у мужа — а сего убеждал простить, если же никакие убеждения не помогут, а она виновна, то пусть будет развод.
10/23 сентября 1901. Понедельник.
О. Феодор Мидзуно принес письмо ко мне от Павла Ниццума, который пишет, между прочим, что «протестанты приглашают его участвовать в их проповеди, и он согласился, но с целию убеждать самих протестантов в истинности православия, и будет убеждать их на основании Священного Писания, так как писания Святых Отцов протестанты считают простыми человеческими писаниями» — и так далее — словом, уже почти объявляет, что уходит в протестантство. Что же с ним делать? Видимо, человек привык к общественной деятельности, будучи много лет катихизатором, потом священником, и теперь скучает по ней; но в Православной Церкви как же можно вновь поставить на поле общественной деятельности расстригу, да еще из монахов? А для него православие перестало быть дорогим уже со времени попрания им своих обетов. Увещание ему — оставаться в Православной Церкви и идти по предлежащему ему пути спасения, как видно, к стене горох — недавно только что увещевал его, и — вот…
11/24 сентября 1901. Вторник.
Японский гражданский праздник; школы отдыхали; мы с Накаем до обеда не переводили, а я писал письма.
Исаак Кимура приносил показать опыт своего перевода Творений Златоуста; мысль передает верно — можно надеяться, что окажется порядочным переводчиком Златоуста. Переводит Толкование на Псалмы.
Другим переводчиком Златоуста будет Игнатий Мацумото. Приносил сегодня окончательно приготовленную
12/25 сентября 1901. Среда.
Как нужно с неослабным вниманием следить за всем! Сегодня два урока.
Первый. О. Василий Усуи недавно писал, что надо открыть проповедь в городе Ито, в Идзу; просил на наем квартиры для проповедника, и упоминал вскользь, что придется ему самому заняться этим, ибо Павел Цуда и Иоанн Мори, ближайшие к Ито проповедники, больны. Я согласился на наем квартиры, как обычно бывает в таких случаях. И вдруг сегодня длиннейшее письмо от о. Усуи, повествующее, что он «живет в Ито, истратил на обзаведение квартиры шестнадцать ен и просит выслать сии деньги; скучал в прошлое воскресенье, ибо проводил его совершенно один; есть там вдова–христианка, да и та в отлучке, слушателей учения еще нет». Священник бросает свою большую паству в Одавара, оставляет ее без Литургии в воскресенье, да еще собирается то же делать и в дальнейшее воскресенье для того, чтобы торчать без всякой пользы в глухом месте! Притом, тратиться на обзаведение проповеднического стола и всякой другой рухляди, тогда как в новом месте, где еще не известно, будут ли христиане, никогда этого не делается, а просто нанимается готовое помещение у кого–нибудь из местных жителей. — Тотчас же написал выговор о. Василию с приказанием вернуться в Одавар а, а в Ито, коли находит нужным, послать хоть одного из двух одаварских катихизаторов, и так далее. Себе же урок: не пропускать без внимания и «слов вскользь» в письмах священников.
Второй. Недавно я сделал выговор катихизатору в Нагаока Петру Хисимото, на основании письма Стефана Кондо к Ивану Сенума. Кондо прескверно писал о Хисимото, что он деспотически поступает с христианами, груб, сварлив… Хисимото пишет ныне, что он оскорблен и оставляет церковную службу. Опустил я из внимания, что не всякому слову Кондо можно верить, а ведь знаю это, знаю Кондо давно. И вот! Жаль Хисимото, хотя катихизатор он плохой, но в дурном до сих пор замечен не был. И написал я о. Игнатию Като, прибывшему уже на место своей службы, чтоб он немедленно отправился в Нагаока и исследовал дело. Если христиане не ненавидят Петра Хисимото, как писал Кондо, то пусть бы он и остался там на службе; если же не захочет сам, то пусть переберется в Таката, где нет теперь катихизатора, и проповедует там; во всяком случае, пусть утешит и успокоит обиженного; оставлять церковную службу он, вероятно, серьезно не думает, а написал в сердцах. Приложены письма Стефана Кондо и Хисимото.
13/26 сентября 1901. Четверг.
До десяти часов утра закончено исправление Первой книги Паремийника, после чего отправился на Цукидзи, в Американскую Церковь, на Поминальную службу по президенте Американских Штатов Мак Кинлей. Американский Епископ Мак Ким в отлучке, потому за него стоял во главе духовенства английский Awdry. Императора представлял Великий Князь Кан–ин, императрицу — его супруга. Церковь была полна знатью иностранною и японскою. Служба отпечатана в брошюрах превосходной бумаги и отличного шрифта; совершалась в безукоризненном порядке и импозантно. Жаль только, что они употребляют этот нелепый обычай такого медленного входа и выхода, который даже и черепашьим нельзя назвать — до того он медлен и скучен; еще когда поют при этом, ничего; а сегодня молча входили и выходили, с преднесением креста, но без епископского посоха. Проповедь сказал миссионер Имбри. В богослужении между составленными на случай молитвами была одна даже за убийцу президента, но за самого президента, за упокой его души — ни слова, таков обычай протестантства, холодный, безжалостный к умершему.
14/27 сентября 1901. Пятница.
Праздник Воздвижения.
В Церкви, кроме школ, весьма мало молившихся.
Кончивши богослужение, я отправился в Иокохаму по делам. В одной конторе встретился с тремя русскими офицерами, возвращающимися после Манчжурской войны в Россию; очень удивило их видеть человека в рясе: «Батюшка, какими судьбами здесь?» Один догадался: «вероятно, состоите при Посольстве?» И так далее. А у себя сегодня после службы я принимал инженера, три года строившего дорогу в Манчжурии, с супругой, тоже едущих в Россию, и завезенных сегодня на Суругадай, в Храм, как раз в то время, когда уже выходили из Церкви. Инженер по имени Николай Флегонтович Нарцизов, вероятно, из духовных. И о Миссии здесь — ни малейшего представления; выражали удивление, что здесь, в Токио, видят Православный Храм, не знают, почему и для чего он… И подобное сплошь и рядом. Иностранцы, без сомнения, больше знают о Русской Духовной Миссии в Японии, чем русские.