Дневники св. Николая Японского. Том V

Японский Николай

Праздник Успения Пресвятой Богородицы.

С половины восьмого исповедь лежащего в параличе о. Павла Сато. Страдания, видимо, углубили его чувство благочестия и усердия к Церкви. После Литургии о. Роман Циба, в полном облачении, отнес святую Чашу с Святыми Дарами к нему приобщить его; диакон Стефан Кугимия и причетник с возожженною свечою сопровождали Святые Дары.

Молящихся в Церкви и сегодня было порядочно.

Потом целый день до вечера прием разных христиан, по преимуществу приведших детей или родных в школы. Между прочим, о. Тит Комацу привел в Семинарию своего племянника, которому шестнадцать

лет, но который по росту годен в гвардию.

Погода целый день была прекрасная, что большая редкость в нынешнее лето.

Коодзимацкие мутители и сегодня не оставили напомнить о себе: в квартале Иоцуя между ними умер восьмидесятитрехлетний старец, недавно напутствованный о. Феодором Мидзуно; так они и похоронить его не захотели просить своего священника, о. Алексея Савабе, а пришли просить священника отсюда. Не лишать же покойника молитв из–за глупости и вражды его родных; конечно, я благословил того же о. Феодора Мидзуно отправиться погрести покойника, что он и исполнил. Вернувшись вечером, он рассказал, что похороны были даже торжественны: собралось на отпевание и провожало до кладбища очень много христиан.

16/29 августа 1902. Пятница.

Из Совета Миссионерского Общества прислали содержание Миссии за второе полугодие нынешнего года. В первый раз приходится так рано получать эту сумму, и это потому, что в первый же раз, очевидно, вследствие моей жалобы, что Хозяйственное Управление долго задерживает суммы, идущие в Миссию, Совет послал прямо из Москвы сюда, взяв перевод в конторе Торгового Дома Юнкер и К°. Сегодня в Иокохаме показал в трех банках, спрашивая размен, в «Hong—Kong and Shanghai Banking Corporation», в «Chartered Bank of India» etc, и в Русско—Китайском Банке; везде без всякого вопроса приняли вексель и сказали размен; сдал я его в первом, где сказали лучший размен, на шестьдесят семь ен больше, чем в нашем банке. В Совет Миссионерского Общества написал уведомление с благодарностию и просил, чтобы и вперед пользовались этим способом пересылки сумм.

О. Алексей Савабе написал письмо, в котором уже прямо нынешнюю смуту против него приписывает моему «тайному приказанию» (наймей) и несет разную другую чепуху на двух листах. С этим бессмыслием, если не бессовестностью, ровно ничего не поделаешь; остается замолчать пред оо. Савабе.

Текуса Сакаи, учительница, вернувшись из Хакодате, рассказывала об оживленном и весьма мирном настроении тамошних христиан. А давно ли и там была буря, наподобие нынешней в Коодзимаци? Дай Бог, чтобы в Коодзимаци поскорей сделалось так, как теперь в Хакодате!

17/30 августа 1902. Суббота.

О. Алексей Савабе был за получкой — сверх определенного церковного содержания от Миссии на себя и отца, идущих частно от меня девять ен отцу, три ены жене на расходы, одна ена пятьдесят сен ей же на молоко; выдал я молча; он что–то заговаривал, я промолчал и раскланялся.

Три катихизатора и учитель пения Церкви в Коодзимаци приходили рассказать, что взмутившиеся христиане, не получая от меня ответа на второе прошение (а им сказано, что ответ будет дан, когда исследуется, точно ли все сто двенадцать домов против о. Алексея Савабе), составили и напечатали апелляцию ко всей Православной Церкви в Японии и готовятся рассылать ее повсюду. «Что нам делать при этом?» — спрашивают.

— Да ничего — предоставить

мутителям поступать, как они хотят, если они не слушают резонов. Старайтесь только об одном, чтобы от вас, как служителей религии любви и мира, они не слышали иного, кроме слов любви и мира; старайтесь, насколько можете, образумить их, пусть подождут, пока дело будет исследовано; не стану же я плясать под их дудку — поступать опрометчиво. Апелляция их — дело смешное; вы изучали Канонику и знаете, как управляется Церковь:

Из Порт—Артура прибыли два ученика в нашу Семинарию для изучения японского языка, чтобы быть потом переводчиками, согласно тому, что в марте писал адмирал Алексеев. Привезла их учительница Савельева, нарочно для того командированная; мальчики оба четырнадцатилетние, ученики Порт—Артурского училища Федор Легасов и Андрей Романовский. Госпожа Савельева остановилась с ними пока в соседней японской гостинице, завтра сдаст их в Семинарию. С ними прислана сумма на годовое содержание их.

Ученики, собравшиеся в Катихизаторской училище, двенадцать человек и в Семинарии — около сорока, сегодня осмотрены доктором, и некоторые найдены не совсем годными для принятия; двое с зачатием чахотки (один из Катихизаторского училища — сын катихизатора Стефана Такахаси, другой из Семинарии — сын катихизатора И. Катаока, прямо возвращены домой; с некоторыми слабыми то же, кажется, надо сделать. Не все еще собрались.

Всенощную пели хоры и преплохо, разнили и тянули; следовало бы подождать, пока споются; пусть бы пели, как прежде в это время, до спевок, причетники.

18/31 августа 1902. Воскресенье.

У Пантелеймона Сато, перед обедней приходившего показать свою проповедь, спрашивал, «правда ли, что он сказал христианам в Коодзимаци, будто я велел собрать подписи нежелающих о. Алексея Савабе?» Он с негодованием отвергнул это. И я верю ему. До сих пор во лжи или в коварстве он не был замечен. Конечно, небылицу взвели на него, быть может, даже воспользовались каким–нибудь неосторожным выражением его.

Посетил больного кровохарканьем князя Стефана Доде. Сиделка и родные ухаживают за ним. Расположение духа — светлое, христианское. Брат его Лука показал новоустроенные в молитвенной комнате очень красивые аналой и столик.

Вечером о. Тит Комацу очень долго рассказывал о своих Церквах и катихизаторах; ничего, впрочем, нового для меня. О пасынке о. Павла Савабе, живописце Иоанне, рассказал, между прочим, что он, оставив свою наложницу, женился недавно на одной христианке, дочери богача Сея, из Сиракава, но что тесть уже отнял у него жену, и брак оказывается беззаконно расторгнутым; неизвестно, возобновится ли при таком своенравии обеих сторон.

19 августа/1 сентября 1902. Понедельник.

С половины восьмого часа мы с Павлом Накаи начали наше обычное занятие переводом богослужения, с Первой Песни Канона утрени Шестой недели по Пасхе, и продолжали до двенадцати. Вечером с шести до девяти то же.

После полудня до вечера — чтение церковных писем с обычными просьбами денег, книг, принятия девочек в Женскую школу и разными известиями разного характера: тоже отпуск обратно в Порт—Артур учительницы Марьи Семеновны Савельевой, привезшей учеников оттуда и много повествовавшей о себе, о своей службе в Палестине и прочем — все в розовом свете.