Дневники теней. Книга первая

Денисов Николай Васильевич

– Точно, напишем его нашим цифровым алфавитом, но цифры напишем словами.

– А в начале книги опишем какой-нибудь ужасный способ, позволяющий прочесть текст.

– Да, было бы весело посмотреть на того, кто решится провести этот ритуал. Но чем мы будем писать?

– Аульц, такие вещи пишутся исключительно кровью. Хах, я шучу, не смотри на меня так.

– Да нет же, ты прав! Мы будем прокалывать ритуальным кинжалом себе пальцы и аккуратно писать остриём. Времени понадобится немало, но сомневаюсь, что нас планируют отпускать в ближайшее время. Если вообще планируют.

Так и было решено. Всю ночь мы провели за размышлениями

над текстом ритуала и способе прочтения его, к окончательному согласию придя лишь на рассвете. По крайней мере мы представили, что это была всего лишь ночь. Аульц оказался прав - никто не торопился нас выпускать. Почти месяц мы провели по очереди прокалывая пальцы, вырисовывая текст на страницах, впитывающих кровь так быстро, как будто с момента своего создания мечтали лишь о ней. Пальцы рук быстро пришли в непригодность, стали онемевать, терять чувствительность и болеть. Кровь из них с трудом выдавливалась. Поэтому к действу были присоединены пальцы ног, пятки и ладони. Текст оказался достаточно длинным для подобного способа письма, но измотанные, с болящими руками и ногами, мы всё-таки успели. И успели как раз вовремя. На следующий день после окончания написания ритуала и пояснения к нему за нами пришли. Дверь открылась и дневной свет ударил в глаза невыносимой режущей болью. Нас, ничего не видящих, схватили и повели куда-то подальше от места заключения, а на полу, на том же месте, что и была найдена, лежала книга с вложенным в переплёт кинжалом. И не было видно в закрытом состоянии, что она скрывает в себе новый, казалось бы, нечитаемый текст, который через несколько сотен лет проявится в истории неприятными последствиями.

Свобода

Освобождение оказалось не столь радостным, как нам хотелось. Нас привели всё в ту же круглую комнату, что приводили каждый вечер, и заставили раздеться. Хозяева дома были на этот раз одеты в чёрные балахоны с капюшоном. Как оказалось, то, что мы с Аульцем попались на нашей церемонии поздравления, было чистой случайностью. В эту ночь всех мальчиков вытащили с кроватей и таким же образом попарно посадили в комнаты, подвергнув тем же испытаниям, что и нас. К сожалению, испытания прошли не все.

– Сегодня здесь собралось лишь шесть мальчишек, - начал хозяин после привычного осмотра.
– Вас здесь шестеро, а из шестерых двое - убийцы. Не выдержав сурового режима, не разделив пищу и питье с товарищем, они добыли себе пропитание ценой жизни брата.

В этот момент он подошёл к двум мальчикам, которые испуганно бегали глазами по комнате. В их повадках не осталось ничего человеческого - больше животного. Как забитые звери, без проявления малейших частиц интеллекта, они стояли и тряслись от страха.

– Месяц в комнате с убитым было достойным наказанием для вас, - продолжил он. – Но посмотрите на них. Это же крысы, не способные жить в обществе. А как мы поступаем с крысами? Мы их травим, давим, безжалостно уничтожаем. Мы уничтожаем и их, и их потомство, чтобы больше не было этих тварей в нашей обители.

После этих слов он достал кинжал, похожий на тот, что был вложен в книгу и резким движением перерезал горло тому мальчику, что стоял справа. После этого, развернув второго мальчика к себе, он вонзил кинжал в его сердце.

– Молодцы, сплоченная работа, - сказал он, проходя мимо меня с Аульцем.
– С книгой интересно получилось. Этот кинжал как раз из неё. Все свободны!

Переборов приступ тошноты, мы поспешили покинуть помещение.

После вышеописанных событий жизнь сильно изменилась. Нам разрешили общаться друг с другом, свободно передвигаться по дому и выходить на час на лужайку для отдыха после обеда. Первая половина дня стала загружена учебными занятиями, которые были достаточно разнообразны. Иностранные языки и травоведение, математика и история, логика и физическая культура - вот основные предметы, на которые делался упор. Одним из иностранных языков была латынь. Учили мы её используя различные исторические документы и научные труды. В физическую подготовку помимо бега, силовых и гимнастических упражнений входили фехтование, боевое искусство и метание ножей. Неизменным осталось только собрание с осмотром, которое по-прежнему проходило по вечерам. Изменения, привнесенные в нашу жизнь, обрадовали

меня, но, как водится, огорчение бывает во всем. Моё огорчение заключалась в том, что сколь бы загадочным и зловещим местом не казался наш приют и на какие бы мысли он не наводил, к некромантии мы больше не возвращались.

Занятия проходили в основном дома. На первом этаже оказался оборудованный класс, представлявший из себя небольшую комнату с четырьмя столами. За тремя столами, расположенными друг за другом, были размещены по два стула. Четвёртый стол, стоящий в углу напротив входа в комнату, был более узок и предназначался преподавателю. Сам класс был небольшим прямоугольным помещением с окрашенными в белый цвет стенами и потолком. Половицы имели грязно-коричневый оттенок почти стертой краски. Потолок украшала резная деревянная люстра, расходившаяся из центра пятью полукруглыми лапами, в которые были выставлены свечи.

Я опущу нудные дни учёбы - как и многие моменты, которые опущены в дневнике, они не существенны. Жизнь была обыденна и нововведения, сколь контрастный бы они не были, скоро стали для нас привычным времяпрепровождением. Опуская обыденность я может быть и делаю дневник скупым на подробности, но ведь цель моя не описать жизнь простого беспечного мальчика, а показать ключевые моменты становления могучего создания. Ключевые моменты в жизни бывают не так часто, но они столь ярки, что запоминаются, оставляя в памяти след и формируя нас. Сейчас, смотря на всё происходившее тогда с высоты сотен лет я понимаю, что из всех моментов моей прошлой жизни лишь один был самым важным и, не смотря на всю боль и ненависть, которые меня питали в тот момент, я благодарен судьбе за шанс что она мне предоставила. Ведь не случись того, о чем я напишу немного позднее, не было бы меня такого как сейчас. Не было бы одного из сильнейших существ в мире, способного управлять загробный миром вопреки убеждениям хозяев дома, утверждавших, что это невозможно. Я бы с величайшим удовольствием посмотрел в их испуганные глаза, когда они бы увидели моё воплощение в Некромуса, когда они воззрели бы всю силу мою и власть и, окружённые убитыми ими мальчишками, они молили бы о пощаде. Как же иногда жаль, что нельзя вернуться в прошлое хотя бы на миг.

Неожиданная развязка

На девятнадцатом году наступил решающий день моей жизни. Тогда я ещё не знал чем все закончится, а если бы и знал, то вряд ли поверил бы подобным россказням. Наш приют был безусловно странен. Проблемы решались в нем кардинально, а наказания были необратимы. Тем не менее, то что ждёт впереди предсказать точно никто из нас не мог. Ну или почти никто. Ведь, как оказалось, один из нас был осведомлён больше чем другие и, как вы в дальнейшем узнаете, не по счастливой случайности. На дворе был декабрь месяц. Снега намело по колено, а трескучие морозы, которые в купе с сильным холодным ветром так и норовили обжечь кожу своим ледяным дыханием, все не утихали. Утро началось для нас неожиданно. Ровно в пять утра на этаж с криками “подъем” вылетели хозяева. Наскоро разбудив, не дав даже одеться, они погнали нас в одних трусах на улицу. Несмотря на возможность общения дружбу из нас никто больше не завёл. Два парня, которых звали Руссо и Ашир, вели себя отстранённо, перекидываясь с нами парой слов лишь в случае крайней необходимости. Поэтому в момент выгона на улицу они покорно бежали, что не сказать про меня с Аульцем.

– Что происходит?
– спросил Аульц у хозяина.

– Наступил час последнего испытания. На улице все узнаете.

Наша с Аульцем дружба осталась так же крепка, как и была в те долгие месяцы, что мы провели в комнате с некромантской книгой. Мы стали словно братья друг другу. Мы делили друг с другом еду и питье, согревали друг друга холодными ночами и вместе теряли кровь, воплощая в реальность нашу задумку с книгой. Люди, пережившие подобные вещи, становятся больше чем друзьям и даже больше чем родственниками. Свобода общения позволила нам проводить время вместе. У нас всегда находилась тема для разговора. Мы словно были единым целым. Можно было не договаривать предложение, потому что мы понимали друг друга с полуслова. Создавалось ощущение, что нам вообще можно не разговаривать, чтобы общаться друг с другом - только один подумал, как другой говорит. Сила нашей дружбы, нашей братской любви была настолько крепка, что казалось мы вместе преодолеем все преграды, стоящие у нас на пути.