Дневники военных лет (1943, 1945 годы)

Вишневский Всеволод Витальевич

"Я не знаю такого второго писателя, который, как Вс. Вишневский, был как бы создан для революционных битв и событий мирового масштаба. Если бы не его таланты драматурга и импровизатора, он мог бы быть военным историком, офицером Генерального штаба, политработником, занимающим самые ответственные посты".

Но Вишневский был писателем и одновременно военным. Находясь в осажденном Ленинграде, он не только выполнял все поручения Пубалта (Политического управления Балтийского флота), которому был подчинен, - он организовал и возглавил единственную в своем роде Оперативную группу писателей при Пубалте, члены которой вели большую политическую работу на суше и кораблях. С самого

начала в группу входили А. Тарасенков, А. Крон, Вс. Азаров, Н. Михайловский и др. (состав постепенно менялся). Руководитель группы был поглощен работой больше всех, деятельность его была многогранна, а главное - очень оперативна. Он собирает сводки с фронтов, трофейные материалы, протоколы допросов пленных - и тут же пишет листовки, очерки, радиоречи и т. д. Все делалось страстно, стремительно, - чтоб сразу в дело, сразу - результат. (Вспомним хотя бы речь Вишневского о русской душе - в ответ на речь Геббельса.)

И результат был. Об этом говорили отклики на его радиопередачи, показания пленных немцев, читавших его листовки. Вишневский постоянно выезжал на передний край (на машине, на мотоцикле) - к летчикам, морякам в морскую пехоту, в стрелковые части. Как правило, проводил там беседы, делал доклады о международной обстановке и на фронтах, писал очерки (тут же, кстати, передающиеся в печать) о лучших снайперах, асах, подводниках.

Не меньше сил он отдавал и ленинградцам - часто выезжал на заводы, выступал в печати, по радио, всякий раз находя при этом искренние и действенные слова, помогавшие жить и бороться за победу. (Достаточно вспомнить новогоднюю речь Вс. Вишневского в 1942 г., отрывок из которой мы включаем в настоящую книгу.)

Статьи, записи, воспоминания близких друзей Вишневского, товарищей по фронту и работе в театре, наконец творчество самого Вишневского говорят не только о его мужестве, душевной щедрости, огромной работоспособности, но и большом укладе в создание духа сопротивления, благодаря которому Ленинград выстоял и победил.

Разумеется, находясь в Ленинграде, Вишневский не ограничивался листовками и речами, хотя относился к ним со всей серьезностью и горячностью натуры. Он работает над книгой о Кронштадте, в 1942 году, по просьбе Театра музыкальной комедии,- единственного театра, действовавшего во время блокады, - вместе с драматургом А. Кроном и поэтом Вс. Азаровым пишет пьесу "Раскинулось море широко", самый жанр которой - музыкальная комедия, - не свойственный ни Крону, ни Вишневскому, - явился как бы вызовом всем тяготам и страданиям, выпавшим на долю и авторов, и актеров, и зрителей.

Мы опускаем здесь подробности обстановки, в которой создавалась эта пьеса (о ней достаточно красочно рассказывает в дневниках автор){3}.

В 1943 году Вишневский написал еще одну пьесу - "У стен Ленинграда", назвав ее романтической.

В пьесе речь идет о кровавых боях, о крайне напряженном времени, когда немцы в подвалах Петергофа убивали матерей и детей защитников Ленинграда, когда "на фронт едут трамваем, фронт ближе обычного маршрута".

Что же здесь романтического? Что вообще называет Вишневский романтикой? Это - способность самого автора и его героев быть выше личных забот, выше частностей, как бы значительны они ни были, выше голода, это значит - жить, дышать судьбой страны, ее народа, с единственной задачей победить.

Кроме пьес, Вишневский пишет сценарий фильма о Ленинграде, очерки для "Правды"; он работает, размышляет о послевоенной литературе, о гуманности советских людей, о быте, мечтает о реорганизации преподавания русского языка в школе. И - о тишине кабинета, о солнечном пляже и пении птиц в лесу, - об этом мы узнаем исключительно

из дневников. Из них же мы узнаем также, что войну, кровь, разрушения, страдания Вишневский воспринимал как явления аморальные; он подчинялся законам войны ради того, чтоб люди хотя бы в будущем могли радоваться жизни.

Тоска о тишине, о природе в сочетании с привычным для нас, устоявшимся обликом Вишневского - человека военного до мозга костей, далекого от каких бы то ни было сентиментов - вдруг приоткрывает завесу над его глубоко спрятанными душевными струнами, нежными и чуткими ко всему прекрасному, что дарует природа человеку в нормальной жизни.

И все же он трезво сообщает:

"Жизнь жестче, грубее, чем я ее вижу, и во сто раз грубее, чем я пишу".

Вс. Вишневский пробыл в Ленинграде "40 месяцев и 10 дней", как записал он сам 1 ноября 1944 года.

Из лаконичных, строгих записей дневников постепенно вырисовывается облик их автора той поры: весь в напряжении, в биении сердца и мысли, только об одном: "Россия, милая!" 30 ноября 1941 года он пишет: "Летчики едят, пьют, шумят... А потом все в бой, может быть, на смерть... Мои милые, родные!"

В этой записи - весь Вишневский, потому что в ней, такой коротенькой, есть все, присущее его богатой натуре: и любовь, и сострадание, и долг. Но именно эти качества заставляют Вишневского не признавать компромиссов, снисхождения к трусам, паникерам. Мотив непримиримости проходит через все творчество Вс. Вишневского-писателя, для которого война и революция были главной темой.

Верность Родине, гордость принадлежностью к ней для Вишневского были сами собой разумеющимися, не требующими доказательств. Побывав во многих странах Запада еще накануне войны, Вишневский писал в конце 1944 года:

"Меня сейчас, после моих прежних поездок, в общем, не тянет ни в Европу, ни в Америку. Это для меня чужой мир. С ним - отношения особые. Пусть этот мир примет нас с уважением, сняв шляпы..."

Как только миновала опасность для Ленинграда, Вишневский вслед за отступающим врагом вместе с частями Красной Армии двинулся на Запад. Прогнозы его сбывались, слова, сказанные еще в 42-м, обретали живую реальность:

"Прорвем кольцо, пойдем по старым дорогам, на Запад... В Таллин, в Ригу, в Кенигсберг, где старый Кант просился в русское подданство, и до площади Берлина, где немцы сдавали ключи русским в 1760-м!"

Через Карельский перешеек, через Выборг, Прибалтику вел путь Вишневского к Берлину...

"СССР наступает неумолимо, неотвратимо, - пишет он в эти дни.
– Дела в Германии становятся похожими на геологические оползни, - за ними будет и обвал!"

Этим обвалом, осуществленной мечтой Вс. Вишневского, явилась капитуляция Берлина, очевидцем которой он был лично. Право на поездку в Берлин и присутствие при капитуляций в роли корреспондента "Правды" Вишневский оговорил давно, еще тогда, когда его вызывали из осажденного Ленинграда в Москву с предложением вернуться в журнал "Знамя", главным редактором которого он был до начала войны.

Вишневский умер 28 февраля 1951 года, едва успев отметить свой юбилей: в 1950 году отмечалось 30 лет его литературной деятельности и 50 лет со дня рождения.

Е. Янковская

Из новогодней речи Вс. Вишневского 31 декабря 1942 г.

Мои мечты:

1) Окончательное освобождение всех оккупированных территорий.

2) Разоружение - под контролем - немецких вооруженных сил. Сдача флота, авиации и пр. Демобилизация. Реорганизация полиции и т. и.

3) Выдача военных и военно-морских патентов (химических, медицинских и пр.). Выдача военных карт.