Дни барабанного боя
Шрифт:
Джонсон заколебался, потом кивнул:
— Возьми с собой Брайента. Как только окажешься внутри, поддерживай со мной постоянную связь. И сразу же уходи, если ее не окажется на месте.
Беспокойству в его голосе Холленд значения не придала. «В конце концов, — подумала она, — я еду в одно из безопаснейших мест на земном шаре».
30
Когда Холленд села на пассажирское место, отопление в фургоне работало вовсю. Она подышала на пальцы, внезапно вспомнив, как холодно было в доме
— Вы действовали молодцом.
Холленд улыбнулась Брайенту. Он слушал все по радио на тот случай, если ситуация выйдет из-под контроля.
— Быстро сообразили, что к чему, — сказал Брайент.
Холленд откинулась на спинку кресла и уставилась в ветровое стекло.
— Все дело в разоблачении Болдуина по телевидению. Я задумалась, почему это происходит именно сейчас. И смогла найти единственный ответ: Крофт запаниковал. Предать этот материал гласности он мог только из страха, что кто-то развяжет язык. И решил, смешав Болдуина с грязью, запугать прочих.
Брайент потянулся к рычагу переключения передач, но, пораженный словами Холленд, так и не перевел его.
— В ту ночь в Дубках Кардиналы, препираясь с Уэстборном, знали, что даже если он отдаст им дискеты, то все равно будет убит, едва они уедут. И у всех их будет прекрасное алиби. Каждый покидал усадьбу в сопровождении эскорта секретной службы. — После паузы она добавила: — В ту ночь мы охраняли убийц.
Теперь Брайент понял, какие чувства бушуют в душе Холленд. В их мире предатели считались дерьмом.
— Джонсон говорит, вы можете завершить это дело.
— Да, могу.
— Ну и отлично...
Брайент завел мотор. Включил проблесковый маяк на крыше, а когда въехал в парк, то и сирену.
Было начало восьмого. Холленд занервничала, увидев на перекрестках пробки, созданные утренними потоками машин. Взглянула на Брайента, тот потянулся к телефону и связался с дежурным по моторизованному отделу полиции.
Полицейский эскорт встретил их там, где Нью-Хемпшир-авеню вливается в Вашингтон-серкл. Поток машин сворачивал, уступая дорогу мотоциклистам, сопровождавшим фургон. На перекрестках поближе к Белому дому полицейские машины перекрывали движение, освобождая им путь.
Сперва Холленд увидела Зеркальный пруд; затем вынырнувшую из утреннего тумана бронзовую статую Свободы на куполе Капитолия. Проводила взглядом эскорт мотоциклистов, когда Брайент свернул к восточному входу. Даже в этот час под портиком толпились туристы, потягивающие кофе из картонных стаканчиков в ожидании экскурсии по конгрессу.
— Надо было ехать к западному, — проворчал Брайент. — Кто мог подумать, что в такое время здесь окажутся зеваки.
— Можно вызвать коменданта...
— Уже сделано.
Брайент указал на человека, только что распахнувшего двери и отгоняющего криками туристов. И, поставив фургон подальше от толпы, потянулся к алюминиевому футляру, в котором лежал «узи».
— Автомат, — сказала она, — нам не потребуется.
Брайент пожал плечами, взял оружие, запер
Комендант пропустил обоих без вопросов и замечаний, Холленд услышала, как двери закрылись со стуком, раскатившимся, словно гром над прерией. Затем под высоким сферическим потолком воцарилась вековая тишина.
— Отсюда мы дойдем сами, спасибо, — сказал Брайент коменданту, когда они шли по коридору Брумиди мимо фресок, на которые Константино Брумиди и его помощники потратили больше двадцати лет. — Там никого, ведь так? — спросил он, обернувшись.
— Насколько я знаю, нет, — ответил комендант. — Но туда можно пройти и другими путями.
Холленд едва расслышала его слова. Она была уже в Мраморном зале с коринфскими колоннами и облицованными пестрым теннессийским мрамором стенами, где сенаторы ведут свои политические баталии. Внезапно ей вспомнилось, как отец впервые привел ее сюда. В памяти всплыли едкий дым сигарет и грубые голоса, собственное смущение, когда мужчины наклонялись и пожимали ей руку, гладили ее по головке. Холленд помнила, как гордилась в тот день отцом, как бурлило ее воображение при мысли обо всех важных, полезных делах, которыми он здесь занимался.
Пройдя через Мраморный зал, она подошла к вишневым дверям зала заседаний и взялась за обе ручки. Услышала, как за ее спиной лязгнули защелки алюминиевого футляра. Одно движение руки — футляр упадет и автомат будет в руках у Брайента.
Холленд потянула на себя створки дверей и встала на пороге пустого святилища. Осторожно шагнула вперед, оглядела галерею, затем полукруг столов за голубым с золотом ковром, обращенный к ораторской трибуне. С губ ее сорвался негромкий возглас.
Справа от трибуны, за большим флагом, стоял Джеймс Крофт.
Джонсон, оставшийся в доме Зентнер, слушал, как министр юстиции Мадлен Кроуфорд допрашивает сенатора.
Высокая, стройная, Кроуфорд любила шелка пастельных тонов, носила очки в сделанной на заказ оправе, еще больше придающие ей обличье светской дамы. Это была очень удачная маскировка для бывшего федерального прокурора из Лос-Анджелеса. Опыт ее проявлялся в том, как она вела разговор с Зентнер.
Джонсон потянулся к телефону и вдруг заметил, что голоса умолкли. Барбара Зентнер выходила из комнаты.
— Куда она? — торопливо спросил он.
— Наверх, в туалет, — ответила Кроуфорд.
— Советую отправить с ней женщину-полицейского.
Кроуфорд удивленно поглядела на него, потом поняла, что он имеет в виду. И жестом велела служащей следовать за Барбарой.
— Вы следили, чтобы она не попыталась покончить с собой? — спросила она Джонсона. — А я удивлялась, почему у нее такой понурый вид.
— Кто знает, что хранится у нее в спальне. Устраивать там обыск не хотелось.
Кроуфорд отвернулась, покачивая головой: