Дни и ночи
Шрифт:
— Я ощущаю то же самое. А еще — присутствие отца. Чем отблагодарить мне его за такое наследство?
— Знаешь, Рикардо, тебе очень повезло. В день твоего появления на свет все феи Вселенной, должно быть, крутились вокруг тебя.
Он вяло протянул:
— Не хватало, может быть, одной — сеятельницы любви.
— Скажешь тоже! Уж на любовь-то тебе грех жаловаться. Женщины…
— Я думал об отце. Увлеченный желанием увеличить наследство, он, полагаю, и не видел, как я рос. Что касается матери, то ее всепоглощающая страсть к мужу не оставляла для меня места.
— Каким образом?
— В один прекрасный день судьба предъявит им счет.
— Есть пословица: никогда Бог не наказывает человека больше, чем тот может вынести.
— Мне бы твой оптимизм.
— Дело не в оптимизме — это действительно так. Что до меня, я готова страдать месяц, год ради часа блаженства. Ради этих минут, к примеру. Пусть они длятся как можно дольше. Я готова заплатить за них любую цену.
Он взял Флору за руку. Ее слова его искренне взволновали.
— Я недостоин тебя. Недостоин твоей любви.
— Тем хуже. Ты вынужден будешь терпеть все это вплоть до последних дней. Будешь ли ты рядом или нет. Даже после моей смерти.
— Ты будешь и оттуда посещать меня? Она задумалась, потом спросила:
— Ты веришь в возрождение, которое еще называют перевоплощением?
— Ничего себе вопросик!
— Я не шучу. Задумывался ли ты о том, что можно прожить несколько жизней?
— Ну конечно. Предполагаю, что большинство людей задают себе этот вопрос.
— Твое мнение?
— Это 'f2айна. Во всяком случае, если бы это было так, то мысль об этом была бы для меня невыносимой. Какая-то противоестественность! Чего ради жить бесконечно в чьей-то шкуре?
— У индусов есть целая теория по этому поводу.
— Да-да, я знаю. Жизнь последующая лучше предыдущей, появляются спокойствие и мудрость, приобретаются знания, приближаются полнота и совершенство. Если хочешь мое мнение, все это напоминает испанский постоялый двор. Каждый приносит туда самое ему приятное. Ты помнишь Изабель Хуарес?
— Супругу министра?
— Да. Вот она очень всем этим увлекается. Однажды я был приглашен к ней на сеанс спиритизма. Был там медиум и дюжина женщин, клявшихся, что прожили несколько жизней. Ни одна из них — понятно тебе? — ни одна из этих дам не была служанкой или беднячкой. Все оказались перевоплощением великих жриц индейцев или жен фараонов. Сам медиум, разумеется, уже проживал свою четвертую жизнь. В прошлых он был поочередно Рамсесом II, Сократом, генералом Кастером и еще, не помню уж, какой-то знаменитостью.
— Так я заблуждаюсь? Ты в это не веришь?
— Я поверю, когда встречу кого-то, кто расскажет мне о своей прошлой жизни и приведет доказательства, которые будут научно подтверждены.
— Только этого недоставало!
— Не знаю, не знаю. Ты слишком многого от меня хочешь.
Она помолчала и внезапно предложила:
— Представим, что ты прожил в определенном месте несколько сотен лет. Положим, это было в Египте,
— Твои рассуждения не выдерживают критики. Предмет я мог подложить сам.
— Закопать на десятки метров под землей?
— Почему бы и нет — может, я чокнутый.
— Нужна ловкость, чтобы уничтожить все следы. Обмануть специалистов? Ну ты даешь!
Он не стал ей противоречить, тем более что на этом она не остановилась:
— Можно еще вообразить типа, который, впервые в жизни очутившись в незнакомом городе, способен уверенно, без плана и провожатого, разгуливать по улицам, называя площади и памятники и даже дом своего детства.
— Этот тип мог все выучить наизусть заранее. Сожалею, мой ангел. Но ты меня не убедила.
— Черт побери! Коль уж ты так самонадеян, почему бы тебе не выдвинуть свою идею? Какое доказательство тебе нужно, чтобы поверить человеку, подвергшемуся реинкарнации?
Нейтральным голосом он произнес:
— Это всего лишь предположение… — Подняв на нее глаза, продолжил: — Меня очень взволновало бы, если бы этот персонаж бегло говорил на языке, который он никогда не изучал и ни разу не слышал в своей жизни… Ты удовлетворена?
Флора молча смотрела ему в лицо.
Они плавали, хохотали, стряхивали брызги, вынырнув из волн. Они были одни в этом уголке океана. Это была их собственность, и они ни с кем не хотели делить ее. Три дня они прожили в эйфории и беззаботности… три дня прошли как один.
После нескольких тоскливых недель Вакаресса наконец-то дышал спокойно…
Они вышли из воды и растянулись на песке. Солнце нежно и мягко светило с чудесного неба.
— Есть хочется, — пробормотала Флора.
— Как насчет спагетти?
— Ты читаешь мои мысли. Поедем в Мар-дель-Плата к итальянцу?
— Прекрасно.
— Ты мне не окажешь любезность? Сегодня воскресенье. После обеда, прежде чем отправиться в Буэнос-Айрес, я хотела бы ненадолго зайти в церковь. Согласен?
Он благосклонно улыбнулся и быстро поднялся.
— Одевайся. Пошагали к Господу.
Остановив «панхард» в нескольких метрах от «Матадерос», одного из самых роскошных отелей города, Рикардо предложил:
— Не пропустить ли нам аперитивчик в баре? Флора одобрительно кивнула. Поднимаясь по широкой лестнице, она воскликнула:
— Посмотри-ка туда: тот черный, что склонился над капотом, не твой ли бывший шофер? Брат Луиса?
Рикардо взглянул в ту сторону. Флора не ошиблась. Это был Паскуаль Агуеро. Его лысый череп сверкал на солнце.
— Непонятно, — заметила Флора. — Я уверена, что он нас видел. Он что, сердится?
— А что же ему делать? Ведь я его уволил.
— Я думала, что вы разошлись по-мирному.