Дни, когда я плакала
Шрифт:
Я никогда не получала меньше «отлично» за подобные быстрые тесты. Просто удивительно, как Картеру удалось войти в мою жизнь и тут же всё разрушить меньше чем за двадцать четыре часа.
Собрав тесты, мистер Грин проверяет задание, выданное вчера, и раздает новое на сегодня.
– Здесь список фильмов о Джоне Кеннеди с коротким изложением сюжета по каждому. В конце урока я напишу номера, и каждая группа выберет три диска, чтобы взять домой и посмотреть на выходных.
– Мистер Грин, а что будет, если мы испортим ваш диск? – спрашивает кто-то с задней
– Если сломаете, купите новый.
– Мистер Грин, а если нам не на чем смотреть диск, потому что это устаревшая технологическая форма?
Весь класс смеется, включая мистера Грина.
– Майки, я уверен, что хоть у кого-нибудь в вашей группе да найдется подходящий проигрыватель.
Майки тяжко вздыхает.
– Я не уверен, что это верное утверждение.
– Ладно! Больше никаких вопросов. Приступайте к работе.
Я сразу же перевожу взгляд на Одена и говорю:
– Я хочу быть Кеннеди, но думаю, – я указываю на Картера, – что он должен сыграть Освальда.
Картер фыркает.
– Серьезно, Куинн?
– Какую конспиративную группу мы используем в нашей постановке? – спрашиваю я Одена и только Одена.
– Думаю, это было ЦРУ.
– Правда? Я думаю, это была Куба.
Картер говорит:
– Я думаю, это был Джонсон.
– Значит, выбираем между Кубой или ЦРУ, – говорю я, снова его игнорируя.
Картер поворачивается и вперивает в меня взгляд.
– Будет проще найти доказательства теории Джонсона.
– Это и правда так, – говорит Оден.
Я откидываюсь на спинку стула, скрещивая руки на груди.
– Я не согласна.
– Реально, Куинн? Или ты всё еще злишься из-за своего дневника?
– Я в бешенстве из-за своего дневника. И я думаю, что это ты ошибаешься.
– Ты не обрушишь мой средний балл из-за такой глупой фигни.
– Я обрушу твой средний балл? – я поворачиваюсь к нему. – Каждый раз, когда я вижу тебя, ты сидишь на уроке с опущенной головой.
– Ой, да ладно тебе, мисс Колумбийский университет, – он ухмыляется, и я прищуриваю глаза. – Просто прекрати. Я не собираюсь терпеть всё это целый месяц.
– Ну так смени группу, – говорю я.
– Я уже пытался. Мистер Грин не разрешает меняться.
Я закрываю рот. Он уже спросил об этом?
– Ребята, – говорит Оден, – у вас всё в порядке?
Мы его игнорируем.
– Это мне нужно сменить группу, потому что мне приходится работать с человеком, который рушит мою жизнь.
Картер шумно выдыхает через нос.
– Да ради бога, Куинн, я же стоял рядом с тобой, когда пришло новое сообщение. Как это вообще мог быть я?
– У тебя есть кто-то, кто работает на тебя.
Он качает головой, глядя на меня, а потом на его губах появляется улыбка.
– Ты мне льстишь, если думаешь, что я такой расчетливый, но, как я уже сказал, мне нет никакого дела до тебя и твоих проблем.
– Если это так, почему тебе так нравится совать нос в мои дела, рассказывая, что я не могла поступить в Колумбийский университет, если только мой отец не проспонсировал библиотеку?
Он смеется.
– Очевидно,
– Но это не твое дело!
– Ребята, – шипит Оден.
Ни один из нас не отводит взгляда.
– А теперь ты публикуешь мой дневник и шантажируешь меня, чтобы я рассказала своим родителям о Колумбийском университете. Ты жестокий человек, Картер Беннетт.
– О боже, – он хлопает в ладоши от отчаяния, – что мне сделать, чтобы ты прекратила так себя вести?
Я фыркаю.
– Ну даже не знаю. Вернуть мне мой дневник?
– И как я должен это сделать, если у меня его нет?!
– Эй! – Оден ударяет ладонью по парте. Мы оба поворачиваемся к нему, ошарашенные. – Я не знаю, что происходит между вами двумя, но с тех пор как мы начали работать вместе, у нас тут сплошная драма, – он тычет пальцем в список фильмов. – После урока можете хоть головы друг другу пооткусывать, мне пофиг, но пока мы тут, не могли бы вы, пожалуйста, сконцентрироваться? – последние слова он шипит, словно мамочка, отчитывающая своего четырехлетку за непослушание.
Картер трет ладонью лоб и вздыхает. Потом бросает взгляд на меня, приподняв брови, будто бессловесно спрашивая, готова ли я вести себя хорошо, будто это я тут главная проблема. И этим еще больше выводит меня из себя. И что я должна делать? Забыть, что моя жизнь рушится прямо у меня на глазах?
Воздух влетает и вылетает у меня из ноздрей, не достигая легких. Я так зла и безутешна, что уже снова чувствую покалывание в слезных протоках. Не имея при себе дневника, куда можно записать причины, почему я так расстроена, не могу избавиться от ощущения, что вот-вот взорвусь.
– Это ты потерял мой дневник, – слова срываются с моих губ прежде, чем я успеваю их остановить. – Это из-за тебя какой-то псих получил доступ ко всем моим личным спискам. А ты не можешь даже за это извиниться! Теперь все знают о Колумбийском университете. Теперь кто-то шантажирует меня, чтобы я рассказала всё родителям. И, может, это кто-то и не ты, но если это не ты, я и понятия не имею, с чего начать выяснять, кто это на самом деле. Так что я обвиняю тебя, потому что не знаю, что мне еще делать. Вся моя жизнь катится к чертям…
– Прости, – говорит Картер.
Я умолкаю, ошарашенная. Погодите, что?
– Ты права, это я потерял твой дневник. Ничего бы из этого не случилось, если бы он остался у тебя, – он опускает взгляд и вздыхает. – Боже! – потом он бросает взгляд на Одена, прежде чем перевести его на меня. – Давай я помогу тебе его найти? Тогда ты наконец убедишься, что это не я, и мы сможем покончить с этим делом.
Я захлопываю рот, ошеломленная тем, что открыто высказалась. Но еще больше меня поразило, что Картер и правда извинился. Я прижимаю руки к парте, не желая признавать, как сильно мне хочется, чтобы он мне помог, какое облегчение я испытала бы.