Дни мародёров
Шрифт:
Твой дом просто великолепен, здесь столько света и воздуха! Дону здесь нравится, он повеселел и начал поправляться. А мне странно выглядывать из окна и не видеть на улице Пожирателей, которые ждут-не дождутся, когда я выйду за пределы Защитного поля.
Мы с нетерпением ждем твоего приезда.
Я слышала о том ужасе, который произошел у вас в школе в начале месяца. Надеюсь, ты в безопасности?
С любовью, Олив Тр.»
Роксана сидела во внутреннем дворике школы, из которого длинным рукавом тянулся в сторону леса хрупкий деревянный альков, и читала письмо. Ветер бросал волосы её на лицо, цепляясь ими за ресницы и губы, но
Но теперь это было невозможно. После её первой, неудачной попытки к бегству, в школе ужесточились охранные меры. Ужесточились настолько, что и шагу нельзя было ступить, чтобы не напороться на мрачного типа с каменным лицом и в министерской форме. Они прогуливались по школе и поглядывали на учеников так, словно пытались по глазам угадать, кто из них виноват в смерти студентки, или знает что-то такое, что может помочь делу. Поговаривали, что некоторых уже вызывали в кабинет директора и расспрашивали, а кто-то говорил даже, что ему подлили сыворотку Правды в чай...
Впрочем, в последнее время шкала сплетен в школе накалялась — вот уже целую неделю замок сотрясался от новостей с самых глубоких подземелий до верхней площадки Астрономической башни. И верить чему-либо было просто опасно.
Новостью номер один, конечно же, было загадочное убийство в лесу и участие в нем Ремуса Люпина. Роксана была уверена — никто из сплетников по-настоящему не верит, что он виноват. Однако, такие сочные новости для такой большой школы — все равно что свежие кости для своры голодных собак. Они не успокоятся и не перестанут возиться, пока не сгрызут последнюю из них.
А сама Роксана во всей этой ситуации попала в довольно странное положение.
Через несколько дней после стычки в Хогсмиде, она проснулась среди ночи в холодном поту, оглушенная и ослепленная увиденным кошмаром. Снился ей волк, который напал на неё в августе, в Уилтшерском лесу, когда она сбежала из дома. Его желто-зеленые глаза плавали перед ней в плотном мраке комнаты, рычание отдавалось в звенящей тишине и казалось смутно знакомым, а как только сердце перестало выделывать пируэты и успокоилось, Роксана вдруг с пронзительной ясностью поняла: уилтшерский оборотень и тот, который напал на неё в деревне — один и тот же.
А именно Ремус Люпин.
Потрясение было таким сильным, что она почти сорок минут просидела в постели, дрожа от макушки до пяток и глядя в темноту, а сегодня, когда она увидела Люпина за завтраком, её сковал необъяснимый животный ужас и ноги сами понесли её прочь из Зала.
С одной стороны, она ненавидела себя за такое малодушие и вспоминала учеников, которые шарахались от Мирона в коридорах Дурмстранга. Эта её часть очень хотела подойти к тихому, милому парню и подбодрить его — во всяком случае, Роксана всегда мечтала, чтобы кто-нибудь поступил так с её другом.
А с другой стороны, Роксана дожила до своих, вот уже почти семнадцати лет только потому, что привыкла ставить на первое место своё благополучие, потому что знала — всем остальным на неё глубоко наплевать.
И потому она держалась от Люпина подальше. Хотя на самом деле, если уж быть до конца честной, причина, по которой она держалась от него подальше была не в его волчьей ипостаси.
Дело было в Блэке. И только
Роксана услышала голоса учеников, высыпавших во двор после очередного урока, но только плотнее запахнула мантию и натянула шарф до самого носа. Здесь её все равно никто не мог увидеть. Внутренний дворик с четырех сторон опоясывал коридор, из которого можно было попасть в разные части замка. Стены его дырявили окна и арочные проходы, а под ними располагались скамейки — Роксана сидела на одной из них, прислонившись спиной к сплошной стене между окнами, так, что её никто не мог видеть, но зато она сама прекрасно слышала, что происходило во дворе.
Люди, счастливые, безмятежные, занимались своими мелочными проблемами и никто из них даже не подозревал, что рядом с ними умирает человек. Никто не представлял, как ей было погано.
Вот уже целую неделю Блэк не отлипал от своей куклы. Он завтракал с ней, обедал, ужинал, сидел на уроках и все время держал её за руку, так, словно кто-то поразил их заклинанием Вечного Приклеивания. И глядя на это Роксана в какой-то момент вдруг осознала невероятно очевидную и безжалостную вещь: он просто ей отомстил. Да, именно так.
Она унизила его девушку, она унизила его отказом в ту злосчастную ночь в классе зельеварения.
И он унизил её взамен. Сначала прикормил, как рыбку, а потом всадил крючок по самое некуда. И самым гадким в этом было даже не то, что он облапал её и подло бросил.
Самым гадким было то, что несмотря на унижение, боль, обиду и ненависть, она хотела этого снова.
Роксана запустила пальцы в волосы.
Это безумие. Наваждение. Она же не сумасшедшая!
Нет, не сумасшедшая. Но в этом замке чувствовала себя как в комнате, полной зеркал — куда не подайся, угодишь либо в Блэка, либо в его отражение — вот в эту парту они врезались в ту безумную ночь, когда надышались Амортенции. Вот за этим столом он сидел во время праздничного пира, когда они впервые посмотрели друг на друга. Здесь он случайно задел её плечом, здесь она видела его мельком, здесь они играли в сдвиг-удар, здесь он увидел, как она танцует, повсюду, повсюду, повсюду был он, он окружил её, он был везде и Роксане хотелось сесть на корточки, зажать уши ладонями и завизжать...
А ещё подойти к Забини и тихо попросить: просто отдай его мне. Отдай.
Роксана бесконтрольно потерла запястье левой руки правой.
Сегодня он схватил её.
Впервые дотронулся до неё с той ночи.
В который раз она откатала рукав и внимательно рассмотрела участок кожи, на котором отпечаталось его прикосновение. Конечно, его не было заметно. И это было странно, потом что Роксане казалось, что кожа в этом месте должна была расплавиться, покрыться волдырями и медленно отвалиться.
Он же видел, как ей плохо. Должен был заметить, только ленивый не спросил у неё, не заболела ли она и почему так плохо выглядит в последнее время. Но нет, он продолжал над ней измываться, иначе не стал бы отпускать эту шуточку насчет пальца...
Роксане вдруг стало так обидно, что руку свело судоргой, а на глазах вскипели слезы.
Ну уж нет!
Подобрать сопли!
Подонок получил по заслугам. Очень жалко, что во время дуэли их окружали ученики, иначе она бы закатила ему кое-что похуже, чем все эти безобидные белые чары. В Дурмстранге изучают такую сторону магии, которая здесь считается незаконной. И Роксана была совсем не уверена, что не использовала бы эту магию, будь они наедине...