Дни мародёров
Шрифт:
— Загнали? — вкрадчиво переспросила Роксана. — Вообще-то ваши люди сами спровоцировали толпу, они убили парня прямо посреди улицы и кричали «Смерть грязнокровкам!». И все это слы…
— В том ателье были и другие люди, — Абраксас вскинул сухощавую ладонь. — И многие из них погибли.
— Это война, — Роксана сделала глоток из своего стакана.
— Там была и Нарцисса.
Роксана подавилась и несолидно хрюкнула в стакан.
— Что? — она вытерла нос, в который попало виски.
— Её удалось откачать в больнице святого Мунго, но она пережила сильный шок и отравление дымом, — Абраксас помолчал секунду. — В тот же день она потеряла ребенка.
Роксана медленно опустила
— Это был мальчик. Мальчик. Мы были уверены, что родится девочка, но, очевидно, обратились к плохому предсказателю. Мы потеряли наследника. После родов он прожил совсем недолго, но она, увы, успела дать ему имя. И потом нам пришлось… приложить усилия, чтобы отобрать его у Нарциссы и похоронить. Целители говорят, она теперь никогда не сможет иметь детей. Я отправил её во Францию, на юг, чтобы она немного пришла в себя, — Абраксас приподнял брови. — Там она попыталась покончить собой — сброситься с обрыва. Люциус её спас, но с тех пор она немного… не в себе. И никто не знает, придет ли в себя.
Одно из поленьев в печи лопнуло, выбросив сноп трескучих искр.
— Это все? — спросила Роксана и после небольшой паузы снова потянулась к бутылке. Она согласна была поддержать игру и сделать вид, что они просто мирно выпивают, потому что нервы уже разгулялись ни к черту и их срочно нужно было чем-то глушить, чтобы они не взяли верх и не заставили убежать отсюда вприпрыжку. Вот только вызвать в себе сочувствие к новостям у неё не получилось.
— Что вы хотите от меня услышать? Вы потеряли внука, фамилии теперь конец, ждете от меня сочувствия? Вы сами сказали, все платят свою цену, — Роксана прерывисто вздохнула. — Это — плата за то, что ты отдал своего старшего сына Темному Лорду, а младшую дочь пытался продать ублюдку-расисту, — она опрокинула стакан залпом, совсем как Сириус и вспомнила, что только что решила больше не пить. — Прости, что не могу посочувствовать, но это… как ты там сказал… справедливо.
Отец ничего не сказал — он смотрел на неё так пристально, словно ждал чего-то. Может быть того, что она вот сейчас бросится на пол у его ног и начнет извиняться, говорить, как всё это жутко, страшно и ужасно, как она сожалеет…
Но таких планов у Роксаны не было. Она не видела этого младенца лично и никогда особенно не любила Нарциссу, так что даже её самоубийство не вызвало бы у неё особой печали. А жутких историй она за свою жизнь наслушалась в избытке. И насмотрелась всякого.
Единственное, что её волновало во всей этой ситуации — это брат.
— А как… Люциус? — слабым голосом спросила Роксана, избегая смотреть на отца. Едва она произнесла это имя, здесь, в своем старом доме, на своей кухне, в то время как на неё смотрел человек, который называл себя её отцом, горло внезапно перехватило и глаза обожгло слезами. Это было дико неожиданно, но Роксана все же взяла себя в руки и подавила эту глупую истерику. — Как… он?
— Он был не в себе первое время и мне пришлось отстранить его от дел, чтобы он не наделал еще больше глупостей, — спокойно сказал Абраксас, глядя на неё все тем же сверлящим, противным взглядом. — Поражение в Косом переулке, потеря наследника и последовавшая за этим попытка самоубийства жены сломали его.
Роксана опустила голову и почесала переносицу. Она не будет реветь. Она, мать его, не будет реветь перед этим человеком.
— Увы, я ничего не мог с этим поделать, — вздохнул Абраксас. — Твой брат никогда не отличался ни твоей силой духа, ни характером, — он отпил из своего стакана, глядя в стену. Роксана подумала, что ослышалась и первые несколько мгновений тупо пялилась
— Что? — Абраксас слегка зашипел и поморщился, со стуком поставил стакан на стол. — Тебя удивляет, что я так сказал, м-м? — он прищурился и чуть наклонил голову. — Ты полагаешь, я не знаю или не замечаю твоих очевидных достоинств?
— Я… думаю, вы и меня не особо знаете, — машинально брякнула Роксана и тут же пожалела об этих словах. Это прозвучало как попытка вызвать жалость, а такой цели она не преследовала. Честно говоря, она вообще не преследовала никаких целей в этот момент и пребывала в легком шоке. Для неё такие слова из уст Абраксаса были равносильны горячему признанию в любви.
Абраксас ответил не сразу, помолчал о чем-то, двигая сомкнутыми губами, а потом усмехнулся, выпрямился, сменив свою позу из деловой на доверительную и положил локти на стол, сцепив пальцы в замок.
— Когда Люциус только родился на свет, я уже возлагал на него огромные надежды. Я был немолод, и в моих руках была мощь, власть и возможность влиять на этот мир. Мне хотелось передать эту возможность своему сыну. Хотелось посмотреть, как он вырастет и станет мужчиной, как возьмет в свои руки мою власть. Как он станет истинным Малфоем, таким, какими были наши предки — могущественные и влиятельные. Шли годы. Я делал все, чтобы вырастить из него такого Малфоя, но чем старше он становился, тем больше я видел, что он превращается не в могущественного и влиятельного волшебника, каким должен был стать мой наследник, а в пугливую, изнеженную девицу. Он рос настолько слабым и трусливым, настолько подверженным материнскому влиянию и непохожим на меня, что я всерьез задался вопросом: а мой ли это сын? Чем дальше — тем больше рушились мои надежды получить в его лице опору для семьи. Я бы мог отдать его в Дурмстранг, но там он бы просто не выжил. И тогда я попытался испытать судьбу во второй раз. Мне нужен был наследник любой ценой, такой наследник, которым я мог бы гордиться и которому мог бы передать тот груз ответственности, который нес на своей спине. Мне нужен был сын.
Роксана подняла на него взгляд и невольно сжала плечи.
Абраксас смотрел на неё с откровенной злостью.
— Нет слов, чтобы описать, как я был разочарован, когда вместо него у меня родилась дочь, — его губы скривились. — Я был зол? Нет. Я был в бешенстве. Помню, как я впервые взял её на руки. — он зачем-то изобразил руками колыбель. — Единственным желанием во мне тогда было — выкинуть орущего младенца в океан!
Роксана почувствовала, как к щекам приливает кровь. Стакан задрожал в руке, а памяти зашумели волны, бьющиеся о каменные утесы Дурмстранга. Зачем он ей все это говорит?! От жуткой обиды и несправедливости у неё на глазах выступили слезы, она едва смогла разомкнуть губы, чтобы отпить из стакана. Рука, сжимавшая стакан, побелела от напряжения. Будь она такой же сильной, как Сириус или Джеймс, он бы наверняка треснул.
— И вот я остался один на один со своей будущей старостью, огромной империей, которую мне не с кем было разделить, трусливым сыном и абсолютно бесполезной дочерью, — безжалостно продолжал отец. — Тогда мне было безразлично, кем она вырастет и что с нею станет. Мне было все равно, умрет она от драконьей оспы через неделю после рождения, или от магловской через год. Я потерял последнюю надежду получить третьего наследника в пожаре, и, кроме того, потерял один из крупнейших особняков моего рода. Один я с трудом удерживал влияние, поэтому бросил все силы на то, чтобы мало-мальски воспитать из Люциуса преемника. Бывали дни, недели, месяцы, когда я вообще забывал о том, что в моем доме, кроме меня, моей жены и нашего сына живет еще и моя дочь.