Дни
Шрифт:
– Как так?
– Да так… Гарнизон Петропавловской крепости сидит там, и комендант говорит, что он не может, что ему поручено охранять крепость… Ну, словом, они не с нами…
– То есть как не с нами?.. Да ведь с кем же мы? Что же мы в самом деле с этой… ну, словом, словом – «с ними»?
– Нет, конечно… Но все же необходимо делать вид… Ведь если нас хоть немного слушаются, то потому, что мы против старой власти…
– Позвольте!.. Мы были против министров… Но когда же мы были против военной власти? Вы же говорите, что там Хабалов – командующий войсками?
– Ну да,
Я соображал…
Пустить несколько снарядов из Петропавловской крепости в Адмиралтейство – до чего додумался Некрасов!.. Этого именно как раз ни в коем случае нельзя допустить… Стрелять «по Хабалову»… В то время, когда мы употребляем все усилия, чтобы сохранить авторитет офицеров? Что за галиматья?
И я решил сам поехать в Петропавловскую крепость…
Но пришлось ждать утра… Потому что не были готовы воззвания от Комитета Государственной Думы, которые где-то печатались и которые мне надо было отвезти. Я иногда засыпал на несколько минут, потом просыпался и в полутемноте видел родзянковский кабинет и несколько фигур, свалившихся от усталости… Они лежали там и сям в неудобных позах, истомленные, изведенные… Это были современные «властители России»…
Последние дни «конституции» (Продолжение)
(1 марта 1917 года)
Рано утром принесли свежепахнувшие типографской краской листки. Их принес кто-то – видимо, офицер, но без погон. Откуда он взялся – не знаю. Некрасов рекомендовал мне его взять с собой, так сказать, для сопровождения… Кроме того, мне дали не то простыню, не то наволочку – это должно было изображать белый флаг… Я вышел на крыльцо – было холодно и сыро, чуть туманно, но день, кажется, собирался быть солнечным… Несмотря на ранний час, уже было достаточно народу на дворе. Все больше солдаты.
Мне подали автомобиль… Боже мой, неужели мне придется!..
Над автомобилем был красный флаг, и штыки торчали во все стороны… Мой офицер отворил мне дверцу… Ничего не поделаешь…
Стали мелькать знакомые, казавшиеся незнакомыми, улицы… Вот только двое суток прошло, а все кажется новым, как будто прошли годы… Шпалерная… Навстречу нам идут какие-то части с музыкой, очевидно, «на поклон» Государственной Думе… Набережная… Неужели это та самая Нева?.. Бродят какие-то беспорядочные толпы вооруженных людей, рычат и проносятся ощетиненные штыками грузовики… Зачем они несутся?.. Сами не знают, конечно… «За свободу…»
Вот Троицкий мост… Толпа увеличивается по мере приближения к крепости…
На Каменноостровском, против длинных мостков, которые ведут через канал к крепости, – митинг… Откуда взялись эти люди так рано?
Подъехали к мосткам… Толпа все же не смеет еще проникнуть «туда». Она еще уважает часового… Мой спутник говорит, что надо «махать белым флагом».
Но я отлично вижу в том конце офицера, который явно нас ожидает… Я перед отъездом
Я иду по мосткам. Он радостно срывается нам навстречу.
– Мы вас так ждали… Ах, как хорошо, что вы приехали…
Пожалуйте – комендант вас ждет…
Пройдя по бесконечным коридорам, мне до той поры незнакомым, я нашел коменданта, почтенного генерала. С ним было несколько офицеров.
Я сказал коменданту:
– Я прислан сюда для переговоров… от имени Комитета Государственной Думы… Как вы смотрите на положение вещей, ваше превосходительство?
Старый генерал заволновался:
– Да вот, видите… Ведь вы должны нас понимать… Пожалуйста, не думайте, что мы против Государственной Думы… Наоборот, мы понимаем, мы очень рады… что в такое время какая-нибудь власть… Мы всецело подчиняемся Государственной Думе, вот я и гг. офицеры… Но ведь, я думаю, для каждой власти, для всякого правительства необходимо сохранить то, что у нас под охраной?.. У нас, вы знаете, во-первых – царские могилы, потом Монетный двор, наконец Арсенал… Ведь вы же подумайте… Это же невозможно, чтоб толпа сюда ворвалась! Это же необходимо охранять для всех, для каждого правительства… Мы не можем то, что нам поручили… мы не можем… Мы должны охранять… Это наш долг… присяги…
Я перебил старика:
– Ваше превосходительство, не трудитесь доказывать то, что совершенно ясно для каждого… здравомыслящего человека… Так как вы изволили сказать, что признаете власть Государственной Думы, то я от имени Государственной Думы – прошу вас и настаиваю… Очень рад, что могу это сделать в присутствии гг. офицеров… Крепость со всем тем, что в ней есть, должна быть охранена во что бы то ни стало…
Генерал просветлел…
– Ну вот… Теперь все ясно… Теперь мы спокойны… теперь мы знаем, чего держаться. Но вы не согласны были бы оставить письменный приказ?
Я написал от имени Комитета Государственной Думы приказ коменданту Петропавловской крепости – охранять ее всеми имеющимися в его распоряжении силами и ни в коем случае не пускать толпу на территорию крепости.
Но меня беспокоила одна мысль… Ведь почему Бастилию сожгли? Думали, что в ней политические арестованные, хотя ни одного арестованного в Бастилии тогда уже не было. Как бы не «повторилась история».
– Скажите, пожалуйста, у вас есть арестованные – политические?
– Нет… есть только одиннадцать солдат, арестованных уже за эти беспорядки…
– Этих вам придется выпустить…
– Сейчас будет сделано.
– Но я не этим интересуюсь… есть ли политические… освобождения которых могут «требовать»? Вы понимаете меня?
– Понимаю… Нет ни одного… Последний был генерал Сухомлинов… Но и он освобожден несколько времени тому назад…
– Неужели все камеры пусты?
– Все… Если желаете, можете убедиться…
– Нет, мне убеждаться не надо… Но вот те – там, на Каменноостровском – могут не поверить… И потому сделаем так: если от меня приедут члены Государственной Думы и предъявят мою записку – предоставьте им взять несколько человек из толпы и покажите им все камеры… Пусть убедятся сами…