До ее смерти осталось сто дней
Шрифт:
– Не играй со мной, Грейнджер, - прошипел Драко. Его глаза даже в темноте блестели лихорадочно - то ли от злости, то ли от едва сдерживаемого возбуждения.
– Ты больше не в Хогвартсе.
– Вот и хорошо, - едва слышно прошептала она и сделала шаг вперед. Впервые она целовала его первая, цепляясь пальцами за гладкий шелк его рубашки, и чувствовала себя пьяной от собственной смелости.
Какое-то время Малфой позволял ей руководить, а потом сжал ее в объятиях, подхватил на руки, сжимая ладонями ягодицы и занес ее в комнату. Дверь за их спинами захлопнулась с грохотом - Мерлин, они
– Я думал о тебе, Грейнджер, - положив ее на кровать и нависнув сверху, произнес Малфой.
– После той ночи.
Гермиона ничего не ответила. Запустила пальцы в волосы на его затылке, притянула к себе, поцеловала в уголок рта. Она тоже думала о нем - как же иначе? Он был первым ее мужчиной, первым ее взрослым опытом, ее проклятием и благословением - никогда Гермиона не забудет его. Она сохранит эти острые, словно зеркальные осколки, воспоминания в самом дальнем уголке своей памяти и иногда будет извлекать их оттуда - бережно, будто старые и хрупкие маггловские фото.
Гермиона сама сняла с Драко рубашку: пальцы ее немного дрожали, но когда она взяла его за предплечье, провела по рубцеватому узору метки, пришло успокоение. Если Малфой так рисковал, то какое право она имела бояться?
– Болит?
– Иногда.
– Ты хотел этого?
– Ты думаешь, что меня спрашивали, Грейнджер?
– усмехнулся Драко и прижал палец к ее губам, когда заметил, что Гермиона планирует сказать еще что-то.
– Помолчи. Уж лучше бы ты вспомнила в нашей постели Уизли, чем Темного Лорда.
– Рона? Ты хочешь говорить о Роне?
– фыркнула Грейнджер. Драко же вместо ответа резко опустил ее на подушки, обхватил тонкие запястья, вздернул ее руки вверх, заставляя Гермиону выгнуться в пояснице и жадно хватать горячий воздух пересохшими губами.
– Если захочешь ты, - меланхолично заметил Драко и прихватил зубами тонкую кожу на шее Гермионы. Сколько же противоречия было в его словах и действиях! Он позволял ей думать о другом, но в тоже время жадно покрывал ее тело своими метками, жалея лишь о том, что они все равно рано или поздно сойдут с ее кожи.
– Не захочу, - прошептала Гермиона. Кажется, больше для самой себя, чем для Драко, но он услышал. Усмехнулся самодовольно, радуясь, что в темноте она этого не заметила.
Ему не хотелось ее ни с кем делить. Он хотел, чтобы вот такой - раскрасневшейся, жадной, открытой - она была только с ним.
– Ты красивая, - прошептал Малфой, когда Гермиона осталась нагой. Он не увидел, а скорее просто ощутил, как она смутилась - щеки ее наверняка залил жаркий румянец,.
– Я хотел бы взять тебя днем, Грейнджер. И чтобы ты смотрела мне в глаза. Слышишь, Гермиона?
– Малфой, ты… бесстыжий, - прохрипела Гермиона и тут же вновь прикусила губы. Глупая, она хотела молчать, хотела, чтобы Драко не слышал ни стонов, ни просьб.
– Ты даже не догадываешься насколько, - змеем-соблазнителем зашипел Малфой. Он дразнил ее - гладил острый росчерк ключиц, губами и языком выводил какие-то
Гермиона была терпкой на вкус, бедра ее под ладонями Драко мелко дрожали. Она уже не контролировала себя и была на грани оргазма. И тогда он отстранился, провел пальцами по влажным складкам.
– Ты такая мокрая здесь, Грейнджер, знаешь?
– Малфой… - прохныкала Гермиона, поддаваясь вперед, бессознательно насаживаясь на ласкающие ее внутри пальцы.
И Драко не выдержал - не железным же он был, в конце концов! Он подтянулся на руках, поцеловал Гермиону - жадно, грубо. Ему хотелось, чтобы она почувствовала собственный вкус на языке.
– Давай, - прошептала Грейнджер, когда они разорвали поцелуй. Она сама обняла его ногами за талию, а руками - за шею. От ее доверия Драко стало тепло где-то в груди - как называлось это чувство, думать он не хотел.
В этот раз Гермиона приняла его легко - только забормотала что-то в его мокрую от пота шею да впилась ногтями в плечи. Он двигался в ней медленно - то почти полностью вынимая член, то входя до конца. Ему хотелось, чтобы это продлилось дольше, чтобы этот невыносимо жаркий, почти болезненный миг до оргазма Грейнджер запомнила навсегда.
Позже, когда все закончилось, а за окном начал серостью расцветать мрачный рассвет, Драко еще раз обвел контур ее искусанных губ, и Гермиона, все еще разморенная, лизнула подушечку его пальца. И тут же смутилась, почувствовав на его коже свой собственный вкус.
– Не могу поверить, что ты сделал это, - пробормотала Грейнджер, пряча раскрасневшееся лицо на груди Малфоя.
– У меня же нет стыда. Ты сама сказала, - засмеялся Драко и, помолчав, прошептал ей на ухо: - Кроме того, я надеюсь, что когда-нибудь получу ответный… подарок.
Гермиона пнула его ногой по щиколотке, и Малфой засмеялся. Он был счастлив, прижимая к себе эту гриффиндорскую девчонку, чувствуя частое биение ее сердца. Это счастье немного омрачала мысль о том, что у них вряд ли будут еще совместные ночи и дни. Но зато она будет жить, будет в безопасности в стенах Малфой-мэнора. Это была главная цель Драко - и он собирался достичь ее любой ценой.
Еще несколько часов Драко берег сон Гермионы. Гладил ее спутанные волосы, бледную щеку, мягкие губы. Любовался ею, запоминал. Никогда прежде он не хотел просыпаться с девушкой по утрам, и кто бы мог подумать, что это стремление заботиться и защищать в нем пробудит Гермиона Грейнджер? За полчаса до завтрака Драко все же заставил себя подняться: поправил Гермионе одеяло, поцеловал в висок, взял с тумбочки ее волшебную палочку, вышел в коридор и, наложив на дверь все известные ему запирающие и блокирующие заклинания, пошел переодеваться.