До мозга костей
Шрифт:
И я приложил к этому руку.
11. УИНТЕРС
Кири
К восьми часам мои глаза, кажется, готовы вылезти из орбит. Я провела утро на лекциях, днем проверяла эссе, а вечером просматривала записи с камер слежения двухмесячной давности, на которых большие и маленькие существа медленно разбирали один из трупов в лесистой части Исследовательских Полей Басса. Даже Солнечный Зайчик появляется, убегая с локтевой костью, чтобы спрятаться под кустом черноплодной рябины, зажав кость между передними лапами
— Конечно, ты выбрала что-то неудобное, — говорю я в экран. — Держу пари, ты сделала это, чтобы быть милой.
Когда в груди начинает гореть от боли её потери, я закрываю ноутбук, потягиваюсь, прежде чем подняться и собрать всё вещи. Единственный человек, присутствующий здесь сегодня, — Джек, я замечаю его профиль, пока он изучает что-то на мониторах компьютеров в своей лаборатории. Его внимание настолько поглощено тем, что он анализирует, что я, вероятно, могла бы просто ускользнуть незамеченой. На самом деле, уверена, что он был бы счастлив, если бы я ушла, не сказав ни слова. Не похоже, чтобы он когда-либо раньше ценил какие-либо попытки простой вежливости. Что ему, вероятно, больше всего не понравилось бы, так это если бы я прервала его веселым «спокойной ночи».
Я закидываю сумку на плечо, натягиваю свою самую сладкую, ослепительную улыбку и марширую в лабораторию, чтобы передать то, что, несомненно, будет самым энергичным прощанием, которое когда-либо получал Джек Соренсен.
— Я ухожу, Джек. Желаю тебе фантастического…
— Доктор Рос, — вмешивается он, его голос теплый и почти… тревожный. Как будто в этих трех слогах звучит тихая нотка трепета. — Входите, пожалуйста.
Моя улыбка увядает. Я не двигаюсь ни на сантиметр.
Мне кажется, что я слышу тихий смешок поверх звука спокойной классической музыки, играющей из динамика на его столе, но не уверена, что мне это не кажется.
— Я не буду кусаться… в этот раз… — говорит Джек, и на его губах появляется едва заметный намек на улыбку, когда он повторяет мои слова. Я колеблюсь ещё мгновение, прежде чем перешагнуть через порог. Взгляд Джека падает на мои швы, пока он встает и засовывает руки в карманы. — Заживает нормально?
Я киваю, делая несколько шагов дальше в тускло освещенную лабораторию.
— У меня был неплохой врач. Он даже не вышил свои инициалы на моей руке.
— Звучит так, будто он профессионал. И до жути красив.
— Ему нравится так думать.
Тишина опускается между нами, как тяжелый занавес в прохладном воздухе. Может быть, Джеку так же странно, как и мне, что он разговаривает, может быть… он просто… флиртует?… как нормальный человек.
— Чайковский? — спрашиваю я, кивая в сторону динамика.
В глазах Джека может быть промелькнуло удивление, а может, и смущение. Это не совсем то, что обычно слушают нелепо красивые тридцатичетырехлетние мужчины, но опять же… это Джек.
— Помогает мне сосредоточится.
— Это здорово, — говорю я со слабой улыбкой, поднимая одно плечо и делая неуверенный шаг ближе. — Мне известно это произведение. Композиция, Pas D'action.
Между его бровями появляется складка, его взгляд отрывается от моего, опускаясь, прежде чем остановиться у моих ног.
Джек прочищает горло, проведя рукой по галстуку.
— У меня есть кое-что для тебя, — говорит он, отворачиваясь, чтобы заглушить музыку, и открыть ящик стола. Я сдерживаю вопросы, вертящиеся на языке, и просто смотрю, как он стоит передо мной с небольшой декоративной деревянной коробкой в руках. На мгновение он хмурится, как будто раздумывая, стоит ли передавать её мне, но также быстро выражение его лица проясняется, и он протягивает подарок.
Я ставлю свою сумку на стол для осмотра из нержавеющей стали и беру коробку, на мгновение, задерживая взгляд на Джеке, прежде чем открыть латунный замок. Когда я поднимаю крышку, открывается вид на подъязычную кость в гнезде из черного шелка, тщательно очищенную и законсервированную, перелом разделяет нежное левое крыло.
— Имя Тревор Уинтерс тебе о чем-нибудь говорит? — спрашивает Джек.
Я качаю головой, всплеск адреналина захлестывает моё сердце. В голове проносятся имена всех, кого я убила, но этого имени там нет.
Я как-то проебалась.
Удушение — не мой конек, так что перелом подъязычной кости не имеет смысла. Но, возможно, я совершила ошибку, и, конечно, Джек будет копать, пока не найдет это, и он ткнет меня носом в мои огрехи.
— Нет, — отвечаю я и уже почти захлопываю коробку и бросаю её ему обратно, когда поднимаю взгляд и действительно всматриваюсь в Джека. На его лице нет ни самодовольной, злорадной ухмылки, в глазах нет торжествующего блеска. Его выражения часто бывают такими едва заметными, и я потратила годы на наблюдение за ними, но такого я ещё никогда не видела. Похоже, он… обеспокоен. — Нет, — говорю я снова, на этот раз мягче. — Это имя мне ничего не говорит.
Джек кивает, словно он не удивлен, но едва заметное беспокойство всё ещё сохраняется в глазах, пока он смотрит мне в глаза.
— Уинтерс был странником. Он редко задерживался где-либо дольше, чем на год. Он высоко ценил свой интеллект, но никогда не останавливался ни на чем достаточно надолго, чтобы доказать это. У него было много подработок. Работал руками, чтобы свести концы с концами.
Я снова смотрю на кость, качаю головой, безуспешно пытаясь собрать воедино эти кусочки головоломки.
— Ты могла видеть его в своем районе, он мог прибивать черепицу на крыше. Красить гараж. Чинить забор. Ты могла и никогда не заметить его. Но он заметил тебя.
По спине пробегает холодок и спускается по позвоночнику. Мои губы приоткрываются, когда всё начинает вставать на свои места.
— Уинтерс любил посещать бар в центре города, который был популярен среди студентов, — говорит Джек. — The Scotsman. Я был там, ожидая, но не увидел его. Когда я решил остановиться на ночь, увидел, что мимо проезжает его грузовик. С ним был пассажир, но я не смог разглядеть кто. Было слишком темно. Но это была ты, не так ли?