До мозга костей
Шрифт:
От рук своего сына-психопата.
Но в ту ночь удары прекратились.
Мне жаль, что я не могу испытывать более глубокое раскаяние за то, что слишком поздно защитил её. Правда в том, что для матери, у которой был только один ребенок, которого она могла любить, которая видела сквозь маску, которую я ношу для остального мира, не знать, что ее сын вырос убийцей, было почти милосердно.
По крайней мере, ей не придется страдать от этой боли.
Я наклоняюсь и целую её прохладную щеку. После регулировки термостата в ее комнате я
Все врачи и медсестры утверждают, что разговор с человеком в таком состоянии полезен. Это не вернет их к жизни, но они говорят, что их подсознание слышит наши слова, наш голос, устанавливает связь с нашими эмоциями, что это помогает им выживать.
Я никогда долго не разговаривал со своей матерью в таком состоянии. Во-первых, в моем голосе нет никаких интонаций, чтобы передать какие-то чувства. А во-вторых, увлечение, которым я заполняю свои дни, — это не то, чем следует делиться.
Сегодня, однако, я потянулся к сумке, лежащей у моих ног, и достал свой альбом. Я перелистываю страницы, пока не дохожу до недавнего рисунка Кири.
— Это женщина, с которой я... встречаюсь, — говорю я, затрудняясь определить наши с Кири отношения.
Перехожу к следующему рисунку — к тому, который набросал, преследуя ее возле бара, пока она выслеживала жертву.
— Она блестящий биолог дикой природы, — говорю я. — Умная, хитрая, очаровательная, — я хихикаю. — Очень общительная. Очень... требовательная. Полная противоположность мне, вообще-то. Она — свет для моей темноты, — я провожу подушечкой пальца по затененному изгибу ее щеки. — И не думаю, что смогу теперь заниматься своим делом без неё.
Закрывая блокнот, я смотрю на женщину, которая вырастила меня, которая сделала всё возможное, несмотря на монстра, которого ей дали вместо сына. Я снова беру её руку, пытаясь согреть ее пальцы, но у меня мало тепла, которым я могу поделиться.
Что я смог ей дать, так это мертвого мужа с полисом страхования жизни, чтобы обеспечить ей самый лучший уход. Я позаботился об этом, инсценировав последствия той ночи как вторжение в дом, где воры украли нечто большее, чем материальные вещи.
Что касается меня, то я стал подопечным государства. В соответствии с завещанием меня поместили в школу-интернат, а нерадивая бабушка по материнской линии поставила свою подпись, так как у неё было больше законных прав. В шестнадцать лет я экстерном окончил школу и получил эмансипацию. Большое наследство обеспечило мое обучение в колледже.
С тех пор я сам по себе.
— Я должен скоро уехать отсюда, — говорю я ей, успокаивающе сжимая руку. — Я пробыл здесь слишком долго. Слишком много всего произошло, так что, возможно, я не смогу навещать тебя какое-то время, но я буду заботиться о тебе. Всегда, — я нежно целую ее в лоб, когда встаю. — Сначала мне нужно принять последнее решение.
В моей жизни никогда не было места сомнениям. Я делаю выбор, основываясь на выживании,
Первым делом в понедельник утром, глядя на кремовый берберский ковер, я звоню местному подрядчику. Когда парень на линии говорит, что замена ковра невозможна из-за напряженного графика и нехватки материалов, на линии воцаряется гробовое молчание.
После того, как я ударил Джека Соренсена-старшего по голове бутылкой из-под виски, потратив его выпивку впустую и обратив его ярость на меня, я ждал его в сугробе, а затем окрасил снег в красный цвет его кровью — той же, которая течет в моих венах.
Если кто и виноват в генах, породивших монстра, так это человек, в честь которого меня назвали.
Вот кем я являюсь.
— Я заплачу втрое больше, чем вы берете обычно, — говорю я парню. — Я хочу, чтобы это было сделано сегодня. Ключ под ковриком у входной двери, — диктую ему адрес, а затем: — Сегодня, или я звоню вашему конкуренту из списка и предлагаю ему сумму в четыре раза больше.
Наступает длительная пауза.
— Какого цвета ковер вы хотите положить, сэр?
— Любого, кроме белого или кремового.
Я завершаю звонок и открываю на телефоне приложение безопасности, чтобы убедиться, что мои секреты останутся в тайне. Моя трофейная комната надежно спрятана, но мне всё равно не нравится мысль о том, что незнакомые люди будут бродить по моему дому, пока меня нет.
Для уверенности я тянусь в карман, чтобы дотронуться до прохладной стали Zippo, но снова натыкаюсь на пустой карман. Я качаю головой с жесткой усмешкой.
— Моя злая lille mejer. Это нужно исправить.
Я убивал ради матери. Убивал ради выживания, по принуждению, для удовлетворения жажды и даже, иногда, ради забавы.
Но решающее различие в том, что я не просто убил ради Кири, я бы отдал свою жизнь ради нее. Проклятье, я бы даже позволил ей забрать её самой.
Как только запасной ключ оказывается под ковриком, я закрываю дверь. Затем отправляюсь на задание, чтобы забрать свой трофей.
14. ХРЯЩ
Джек
— Джек, у тебя есть минутка?
Доктор Кэннон стоит в дверях моего кабинета. Морщины вокруг темных глаз придают ему озабоченное выражение. Я киваю и встаю, застегивая пиджак, в то время как он входит. Он закрывает за собой дверь, оставляя нас наедине.
— Что-то случилось? — спрашиваю я, подсказывая ему.
Он проводит рукой по нижней половине лица.
— Не хочу тебя тревожить. Особенно учитывая все то, что произошло в последнее время. Это было... по меньшей мере, напряженно. Расследование, Мейсон и... — он опускает голову, — доктор Томпсон. Господи, — он ругается себе под нос. — До сих пор не понимаю, что случилось с Брэдом.