До мозга костей
Шрифт:
Голос Джека тихо доносится из коридора, и я не могу разобрать, что он говорит, только интонацию его случайных высказываний, тон передает его обычный прагматичный, если не сказать пугающий, стиль общения. Я не задерживаюсь и направляюсь на кухню, чтобы взять чистый стакан, прежде чем порыться по другим шкафам, чтобы со второй попытки найти коллекцию спиртного. Там стоит наполовину полная бутылка двадцати пятилетнего виски Bowman. Дорого, неудивительно. Несколько бутылок красного, включая две таких же Rockford Flaxman Шираз, которое я пила в клубе. А за бутылкой водки спрятана черная, нераспечатанная бутылка текилы Adictivo Extra Anejo.
—
Я направляюсь к ряду выдвижных ящиков под микроволновкой, полагая, что в первом из них может оказаться острый нож, способный разрезать пластик, которым запечатана крышка бутылки. Но это не то, что находится внутри.
В правой части ящика лежат ручки и блокнот с чистой бумагой.
С левой стороны — несколько сложенных писем, которые получил Джек.
На самом верху — письмо от канадского правительства.
Я бросаю взгляд в сторону коридора, откуда голос Джека всё ещё слабо доносится до меня сквозь стук моего сердца.
Разворачиваю письмо, датированное семью днями назад.
УВАЖАЕМЫЙ ДЖЕК ВИКТОР СОРЕНСЕН,
ЭТО КАСАЕТСЯ ВАШЕГО ЗАЯВЛЕНИЯ НА ПОЛУЧЕНИЕ ПОСТОЯННОГО ВИДА НА ЖИТЕЛЬСТВО. ПО ВАШЕМУ ЗАЯВЛЕНИЮ БЫЛО ПРИНЯТО РЕШЕНИЕ. НАМ НЕОБХОДИМ ВАШ ПАСПОРТ ДЛЯ ЗАВЕРШЕНИЯ РАССМОТРЕНИЯ ВАШЕГО ЗАЯВЛЕНИЯ. ВАШ ПАСПОРТ ДОЛЖЕН БЫТЬ ПОЛУЧЕН СЛУЖБОЙ ГРАЖДАНСТВА И ИММИГРАЦИИ КАНАДЫ В ТЕЧЕНИЕ 30 ДНЕЙ С ДАТЫ ДАННОГО ПИСЬМА. НЕВЫПОЛНЕНИЕ ЭТОГО ТРЕБОВАНИЯ МОЖЕТ ПРИВЕСТИ К ОТКАЗУ В РАССМОТРЕНИИ ВАШЕГО ЗАЯВЛЕНИЯ.
После этого я перестаю читать.
Внезапная трещина в моем сердце широко расходится, сжимая горло и застилая глаза.
У меня скручивает желудок. Мне становится жарко, тонкая пленка пота покрывает мою кожу. Почему вдруг стало так, блять, чертовски жарко? У меня возникает непреодолимое желание сорвать с себя рубашку, чтобы почувствовать прохладный воздух на коже. Моё сердце рвется на свободу из костяной клетки, и на мгновение мне кажется, что я могу погрузиться в воспоминания, поэтому хватаюсь за стойку, острый край кварца впивается в рану на моей ладони, пока боль не проникает внутрь и не удерживает меня в настоящем.
— Возьми себя в руки, — шиплю я, складывая письмо и закрывая ящик, пробуя следующий, где нахожу набор маленьких отверток. Дрожащей рукой я беру самую острую из них и протыкаю пластик, закрывающий колпачок, едва не порезав вторую ладонь в своем отчаянии. В тот момент, когда пробка снята, бутылка оказывается у моих губ, и я делаю самый большой глоток текилы в своей жизни.
Алкоголь прожигает мою грудь. Я моргаю, пока не убеждаюсь, что слезы высохли. Несколько глубоких, дрожащих вдохов становятся более ровными. Я повторяю про себя мантру: ты обещала заставить Джека страдать.
Да. Я и правда обещала это. Я хотела возмездия за все те многочисленные случаи, когда он был черствым и жестоким. И даже хуже...
Именно. Он сказал, что хочет уехать. На самом деле он сказал это буквально на днях. И скоро Уэст Пейн будет твоим. Он уйдет побежденным, а ты станешь победителем. Это та расплата, на которую ты надеялась. Разве не
Наверное...
Продолжаю говорить себе эти слова, оставляя неиспользованный металлический стакан на столешнице, делаю ещё один глоток из бутылки и ухожу. Моё сердце, кажется, рвется на свежий воздух. Оно жаждет очищения, вдали от этого запаха новизны, которая только и делает, что напоминает мне о том, что я нахожусь на временном месте, в выставочном зале. Я не обращаю внимания на то, куда иду, пока я направляюсь в сторону столовой, но сворачиваю налево. Но моё сердце, должно быть, знает, потому что оно ведет меня в зачарованное, волшебное царство.
В оранжерею.
Вдоль стеклянных стен тянутся ряды белых деревянных полок, каждая из которых заставлена горшками разных форм и размеров. На некоторых из них стоят растения без цветков. Над другими установлены небольшие лампы, которые стимулируют распускание бутонов. Изумрудные листья и яркие цветы ниспадают каскадом из корзин, свисающих со сводчатого потолка, а облака за наклонными окнами окрашены в оранжево-розовый цвет последними лучами заходящего солнца. Елочный узор красного кирпичного пола ведет к маленькому столику и плетеным креслам в дальнем конце террасы, где стоит незажженная дровяная печь.
И всё вокруг голубое.
Я не знаю всех цветов, но некоторые мне знакомы. Есть голубые георгины с коническими лепестками, концы которых переходят в оттенок индиго и фиолетовый. Голубые розы, которых я никогда раньше не видела, и я провожу пальцами по одной из них, наклоняясь, чтобы вдохнуть её сладкий запах. В воздухе витает аромат голубого жасмина и белых лилий Звездочета с прожилками лазурного цвета. И больше всего голубых цветов, которые Джек оставил в моем кабинете, сгруппированных по разным оттенкам. Некоторые светлые. Некоторые темные. Некоторые яркие. Некоторые бледные. Каждый цветок своего уникального цвета, их горшки пронумерованы аккуратно написанными этикетками.
Я подхожу к одной группе цветов, когда замечаю движение в глубине сада. Я вздрагиваю от неожиданности. И сразу же думаю, что это Хейс. Наклоняюсь ближе к стеклу и вижу мужчину, но это не агент-мошенник. На нем белая куртка с надписью на спине, которую я не могу разобрать, он поднимает что-то с земли рядом с открытой калиткой в заборе под пологом еловых ветвей. Это свернутый ковер, край срезанного ворса кремово-белого цвета. Он загружает его в открытый кузов фургона. Ковровая компания Stamp & Morningstar, гласит наклейка на дверях, когда он их закрывает.
— Кража алкоголя, доктор Рос?
Я вздрагиваю и едва не роняю бутылку, зажатую в руке, ругаясь про себя, когда другая ладонь ложится на моё разбитое сердце.
— Ты сказал «чувствуй себя как дома», — выдавливаю я, мой голос едва превышает неуверенный шепот.
Джек забирает бутылку из моей руки и читает этикетку.
— У меня такое чувство, что ты не хочешь остаться здесь, раз твоя немедленная реакция — найти в доме самый крепкий алкоголь и пить прямо из бутылки, — говорит он. Его ухмылка не доходит до глаз, когда его взгляд встречается с моим. — Возможно, мне придется ещё поработать, чтобы убедить тебя.