До нас

Энн Джуэл Э.

— Хорошо, — пищу я единственное слово.

— Хорошо — поцелуй? Или ничего, если мы этого не сделаем?

Прежде чем я успеваю ответить, дверь открывается, и нас приглашают в кабинет судьи.

Я сейчас блевану.

Не блюй!

Судья — не он, а она — приветствует нас с теплой улыбкой. Полагаю, хмурый взгляд она приберегает на те дни, когда приговаривает людей к тюремному заключению — например, тех, кто мухлюет со страховкой посредством фиктивного брака. Зак остается хладнокровным. Это его дар. Перевозить по небу сотни пассажиров и

безопасно доставлять их к месту назначения — это у него получается лучше всего. По сравнению с этим фиктивный брак должен показаться ерундой.

Я с успехом выдавливаю из себя нервную улыбку и периодически киваю. После небольшого обмена любезностями, который берет на себя Зак, мы переходим к делу. Никакого кофе или наставлений в последнюю минуту. Не-а. Она оглашает клятвы до того, как я понимаю, что это происходит.

Это. Происходит!

— Берешь ли ты, Закари, Эмерсин в законные жены, чтобы любить и почитать ее с этого дня и впредь…

Я слышу слова оставаться верным, любить, почитать, лелеять до конца ваших дней. Мои легкие жаждут кислорода, но я не могу насытиться им.

Дыши… дыши… дыши…

Затем, словно читая мои мысли, Зак говорит: «Да», и наклоняется к моему уху, чтобы прошептать: «Дыши, Эмерсин».

Его слова и теплое дыхание оставляют следы на моей коже.

— А ты, Эмерсин… — тараторит судья, будто у нее сегодня еще куча дел. Может, у нее тоже назначен прием у стоматолога.

Может, мне тоже стоило запланировать что-нибудь на сегодня, например, маникюр или визит к психиатру. Мне бы не помешала терапия.

Повисает самая длинная пауза после того, как судья завершает задавать мне вопрос.

— …до конца ваших дней?

В такие моменты я испытываю благодарность за опыт общения с Брейди. Я согласилась на анальный секс в обмен на душ. Является ли мошенничество слишком большим риском ради медицинской страховки и дешевых авиабилетов? Думаю, нет.

— Да, — отвечаю я.

— Объявляю вас мужем и женой.

Я так занята гордостью собой за то, что примирилась с ситуацией и ответила до того, как все стало выглядеть слишком подозрительным, что совершенно забываю последнее, хотя и необязательное, действие.

— Можете поцеловать невесту.

Вот дерьмо…

Мы так и не приняли решения по этому поводу. Зак спросил. Я начала отвечать. Потом нас позвала судья. А теперь… мы должны решить. Я бросаю быстрый взгляд на судью. Она выглядит вполне довольной и счастливой за нас. Даже будучи мошенниками, мы, должно быть, выглядим очаровательной парой. Отказ от поцелуя станет опасным знаком. Я чувствую это.

Сделав крошечный шаг вперед, смотрю на Зака, сжимаю и разжимаю покрытые блеском губы, и сглатываю, чтобы сдержать страх. Он читает мое молчаливое согласие и наклоняет голову, пока его губы почти не касаются моих. Наступает секундное колебание, даже если судья его не видит. Я думаю, а может, надеюсь, что эту секунду он использует на получение разрешения от Сьюзи или, возможно, чтобы просто напомнить себе, что это всего лишь игра, способ для чего-то большего. Гуманитарная акция, если хотите.

Поцелуй короткий и нежный, но достаточно продолжительный, чтобы прокрутить все в своей

голове, и не забыть, что мы делаем. Моя ладонь ложится ему на грудь, чтобы удержать равновесие, но он заканчивает поцелуй и хватает мою руку, прижимая ее к себе и нежно, платонически сжимая.

В переводе: мы — друзья. Я забочусь о тебе как о друге. Вот твоя медицинская страховка, но тебе не нужно знать очертания моей груди.

Мы получаем свидетельство о браке и уходим, прежде чем кто-нибудь успеет пристать к нам с расспросами.

— До приема у меня есть время подвезти тебя домой, — говорит Зак, доставая из кармана свое обручальное кольцо и снова надевая его на палец.

Я игнорирую крохотное напоминание о том, что он не мой, и вместо этого сосредотачиваюсь на том, что он проводит наш медовый месяц со стоматологом-гигиенистом. Я немного завидую тому, что она целых сорок пять минут так близко пробудет один на один со ртом моего мужа. Господи… надеюсь, Сьюзи может читать только его мысли, а не мои. Как мне сказать моей лучшей подруге (или, скорее, признаться, поскольку она узнала об этом раньше меня), что я безумно влюблена в ее мужа? О… и он больше не ее муж. Он мой.

Я схожу с ума! Я не безумно влюблена в Зака. Я увлечена образом Зака. Идеальным мужчиной. А голос Сьюзи не покидает мой разум, выдвигая нелепые обвинения в том, что мы с Заком на каком-то подсознательном уровне обмениваемся взглядами, которые подразумевают нечто большее, чем дружбу. Она была больна… и, следовательно, бредила. Ведь так?

— Хорошо. Или я возьму такси. — Я пожимаю плечами.

— Нет. Я отвезу.

Он открывает мне дверцу. Я старательно не думаю о том, какой мой муж джентльмен, но ничего не могу поделать. Каким бы неправильным это ни казалось, — будто я украла что-то бесценное у своей лучшей подруги, — в то же время, быть замужем за Заком немного удивительно. А теперь стоит повторить — мне бы не помешала терапия.

ГЛАВА 18

Женитьба ничуть не изменила Зака, не то чтобы я этого ожидала. Уверена, единственный способ, которым он может все исправить в своей голове, так быстро после смерти Сьюзи, — это думать о браке, как о пожертвовании на благотворительность.

Я — благотворительность.

— Привет, — здоровается он, возвращаясь домой после четырех ночей отсутствия.

Я поднимаю взгляд от экрана ноутбука, стоящего на подлокотнике дивана, а Гарри Паутер, тем временем, нежится у меня на коленях.

— Привет. — Мне трудно контролировать свою улыбку.

— Ужинала?

— Ага. Пиццей. В холодильнике остатки.

— Звучит превосходно. — Он перебирает стопку почты на полке. — Посмотри-ка.

Зак разрывает конверт и достает карточку, показывая ее мне.

Я щурюсь.

— На что я смотрю?

— На свою карту медицинского страхования. Давай запишем тебя к врачу. Получишь свои лекарства. И снова встанешь на путь к нормальной жизни.