До нас
Шрифт:
Тишина причиняет мне слишком сильную боль, поэтому я прислоняюсь головой к окну и закрываю глаза. Час езды до терминала кажется десятью часами. Отъезд меня убивает. Но если я останусь, это тоже меня убьет. От боли не скрыться. Я могу только надеяться, что расстояние станет бальзамом для моих ран. Работа — отвлечением. А время покажет перспективу.
В данный момент я ничего не вижу сквозь ослепляющие эмоции.
Когда машина останавливается у тротуара, никто из нас не тянется к ручке дверцы. Я не готова отпустить, но, если честно, никогда
— Я люблю тебя, Эмерсин.
И тут появляются они… слезы.
— Я просто… — он выдыхает через нос, — …люблю тебя.
Вытерев слезы, я вылезаю из машины, лихорадочно забирая Гарри с заднего сиденья, пока Зак неторопливо выгружает мой чемодан и ручную кладь.
Такое чувство, что грудь мне раздавила и не дает дышать… жизнь.
Конечно, Зак знает, что я плачу, задыхаюсь, цепляюсь за свой багаж в отчаянной попытке убраться отсюда, снова сделать вдох.
Он не мой кислород.
Без него мое сердце продолжит биться.
Я позволяю этим словам — этой истине — прокручиваться в голове снова и снова. Это должно стать моей новой мантрой.
Может, потому, что мне двадцать пять.
Может, потому, что я — девушка.
Может, потому, что я — романтик.
Какова бы ни была причина… мне кажется, Зак немного обижен, возможно, немного разочарован, и да… немного влюблен в меня. Но еще мне кажется, что прощание дается ему слишком легко.
Я не умираю (по крайней мере, надеюсь, это случится не сегодня), поэтому не ожидаю, что он будет оплакивать мой уход, как оплакивал потерю Сьюзи. Однако слеза, намек на любовь в его глазах, слово или два, вырвавшиеся под тяжестью этой эмоции — хоть что-то, что угодно, — заставят меня чувствовать себя любимой гораздо больше, чем просто эти слова, произнесенные вслух.
Вот ведь глупая. Я действительно думала, что все, что мне нужно — это услышать, как он их скажет. Я ошибалась. Мое сердце не слышит. Оно может только чувствовать.
— Напиши или позвони мне, когда приземлишься.
Я киваю, но не могу на него смотреть.
Он обнимает меня, но я не могу обнять его в ответ. Боюсь, в противном случае, никогда не отпущу.
Он целует меня, но я не могу поцеловать его в ответ. Я не возьму то, что больше не кажется мне моим.
— Эм… — Он держит мое лицо в ладонях и так близко, что наши носы соприкасаются.
В его голосе чувствуется легкая агония, и я вдыхаю ее, подпитывая свое сердце, запечатлевая в своей душе, где хранятся все крошечные моменты жизни, когда мы по-настоящему чувствовали себя любимыми.
— Прикоснись ко мне. — Он хватает мои руки и подносит их к своему лицу.
— Я не могу, — говорю я сквозь сдавленные рыдания.
— Поцелуй меня. — Он снова прижимается своими губами к моим. Отчаянно и требовательно. Они — все, что мне нужно. И все же… если я
— Я не могу. — Я отстраняюсь.
Его плечи сникают. Мне ненавистно, что моя потребность в самосохранении кажется ему отвержением, но самое жестокое, что мы можем дать друг другу, — это ложная надежда. Этот мираж, не что иное, как медленная смерть.
— Я дам тебе знать, когда приземлюсь.
И вновь вцепившись в свой багаж, я, не оглядываясь, иду ко входу в аэропорт.
ГЛАВА 35
— О… ты привезла с собой кота. — Лия морщит нос, встречая меня у задней дверцы своей машины, чтобы погрузить туда мой чемодан… и Гарри Паутера.
— Надеюсь, ты не против. На этот раз я не могла его оставить.
— Ну, об этом мы не скажем моему домовладельцу. — Она подмигивает, захлопывая дверцу хэтчбека. — Но почему ты не могла его оставить?
Мы садимся в машину и пристегиваем ремни безопасности.
— Потому что не знаю, вернусь ли.
Посмотрев на меня широко раскрытыми глазами, она складывает губы буквой «О».
Я хмурюсь.
— Все разладилось.
— Жаль слышать. Когда будешь готова узнать от меня плохие новости? — Она отъезжает от обочины и вливается в плотный поток дорожного движения.
— Можешь выкладывать все прямо сейчас.
— Мама эмоционально нестабильна. Не знаю, как быстро она преодолеет фазу тяжелой утраты, но я не хочу находиться слишком далеко, если ей понадоблюсь. Так что, пока остаюсь в США… ну, за исключением Гавайев и Аляски.
— Это понятно.
— Итак… ты уедешь на День Благодарения?
Я качаю головой.
— Мне не к кому ехать. Семья Зака меня определенно не примет. А про ситуацию с моей мамой ты знаешь. Ничего страшного. Мне и одной хорошо.
— Ты проведешь праздники со мной и моей семьей. Они умирают от желания познакомиться с тобой.
— Лия, я не хочу навязываться. Я и так очень благодарна тебе за диван. Этого достаточно.
— Не говори так, пока не ощутишь мой диван под собой. Его покупали не для комфорта, а для красоты. Если пообещаешь вести себя хорошо, я пущу тебя спать в свою постель.
Я выдавливаю ухмылку.
— Посмотрим, что я смогу с этим сделать.
— Значит… у тебя с Заком что-то не ладится? Или вам удался чистый разрыв?
— Мы официально женаты. Не уверена, что существует такое понятие, как чистый разрыв. Одно тянет за собой другое, следы всегда остаются — маленькие крохи повсюду. Я не оставила Зака в прошлом. Я забрала с собой маленькие частички его, хоть и не по своей воле.
— Ох, детка, ты разбиваешь мне сердце.