До особого распоряжения
Шрифт:
Два месяца назад ему сообщили, что освобожден из тюрьмы его помощник Махмуд-бек Садыков.
Муфтий понимает, как трудно вырваться из столицы. Конечно, Махмуд-бек еще находится под надзором
полиции. Правительство определило срок пребывания Махмуд-бека Садыкова в стране - три месяца.
Срок истекает.
Муфтий прислушивался к чужим шагам, к каждому шороху. Редок гость в такое время года. Очень
плохие дороги. Только неотложные дела могут заставить человека бросить
Изредка к муфтию заходит индус, хозяин небольшой лавочки. Он приносит свежие известия, незаметно
оставляет деньги, продукты. Заходит полицейский, пьет чай и молчит. Раньше муфтий рассказывал ему о
прошлом, о чужих городах. Теперь надоело. Да и полицейский ни о чем не просит.
Страшны одиночество и неизвестность.
Но в один из таких ненавистных вечеров и появился гость...
Хмурый старик в поношенном халате топтался на пороге, неумело кланялся. И было в этих поклонах
что-то неестественное. Никогда муфтий не верил таким людям. Старик назвал свое имя и напомнил
муфтию, где они раньше встречались.
– Да-да...
– торопливо согласился муфтий и пригласил гостя сесть.
Старик снял мокрый халат, разбитые сапоги, аккуратно все сложил у порога и шагнул к муфтию:
– Да-да...
– машинально повторил Садретдин-хан.
– Помню.
Он не помнил старика. Муфтий не слишком внимательно рассматривал лица простых эмигрантов.
Серая масса, которую надо подталкивать к цели, которой надо обещать и пока ограничиваться жалкими
подачками. Все они с такими же усталыми, хмурыми или озабоченными лицами. В таких же рваных
халатах и стоптанных сапогах. Муфтий называл таких людей одним словом - босяки.
В дверях показался настороженный слуга.
– У нас гость, - сказал муфтий.
– Подай чай.
Муфтий был сыт. Затевать угощение ради незнакомого человека пока не стоило. Нужно узнать, с чем
пожаловал этот человек.
В глубине души Садретдин-хан был рад сейчас приходу любого эмигранта. Он устал от одиночества.
Пусть горькие жалобы у бедного гостя, но есть же и новости...
Старик погладил бородку. Пальцы у него дрожали.
– Устали с дороги?
– участливо спросил Садретдин-хан.
– Устал...
– сказал гость.
– Сейчас будет чай.
Пока слуга подавал чайник и пиалы, гость рассказывал о жизни эмигрантов в столице. Старик ничего
нового не сообщил: нищета, смерть, пустые разговоры о будущем. И все-таки, казалось муфтию, что
гость чем-то взволнован и с трудом скрывает это. Взглянув на дверь, старик прервал рассказ об
эмигрантах и неожиданно попросил:
– Уважаемый муфтий, нужно, чтобы ваш слуга сходил
побоялся сразу прийти...
Муфтий приподнялся:
– Что там? В хурджуне?
– Не знаю. Вам прислали.
– Кто?
– допытывался муфтий.
– Не знаю...
Муфтий привык к тайной пересылке писем, денег, вещей, оружия. К нему являлись самые непонятные
люди, в самых необычных одеяниях.
– Иди!
– коротко приказал Садретдин-хан своему слуге.
Тому явно не хотелось выходить под проливной дождь. Он растерянно потолкался у двери, ожидая,
что муфтий передумает. Почему, например, самому оборванцу завтра не принести свой хурджун.
Муфтий метнул злой взгляд, и слуга поторопился уйти.
Гость пододвинул чайник к себе, стал разливать в пиалы горячий, хорошо заваренный напиток.
Это не удивило муфтия. Он привык, чтобы к нему относились с почтением всегда и везде. Гость
посмотрел на выцветший флажок. Муфтий перехватил его взгляд и тоже повернул голову к святому углу.
– Наше знамя...
– твердо сказал он.
– Несмотря ни на что, оно поднимется над землей.
Гость не ответил. Он молча протянул пиалу хозяину дома.
– Мы донесем это знамя, - торжественно продолжал муфтий, - до родины...
Он отпил несколько глотков, поставил пиалу и внимательно посмотрел на гостя.
Странный человек. Совершенно не реагирует на слова хозяина. По-прежнему напряжен и чем-то
взволнован. Может, ему надлежит быть таким? Его дело донести хурджун. И все... Отогреется и уйдет по
ночной дороге из этого городка.
– Когда?
– вдруг спросил старик.
– Что?
– не понял муфтий.
– Когда мы донесем это знамя до родины?
– Если не мы, то наши дети...
– ответил муфтий и, спокойно допив чай, вернул пиалу своему гостю.
Старик не спеша вновь наполнил ее чаем и передал муфтию.
137
– Наши дети не донесут знамя...
Муфтий вздрогнул от этого злого шепота. Он вдруг почувствовал странную слабость. Неприятный
комок пополз к горлу.
– Нет детей!..
– повысил голос гость.
– Нет! Нет!
– Теперь он уже кричал.
– Нет моего Пулата. Ты помнишь его, проклятый старик. Убийца! Он не вернется с той стороны.
– Какого Пулата?
– не к месту спросил муфтий. Его сейчас никто не интересовал. Ему становилось все
труднее дышать.
– Он был сильный, здоровый, широкоплечий... Ты послал. Его увел Тухлы. Шакал и сын шакала.
Почему вы впутываете бедных людей в свои грязные дела? Почему? - Старик вскочил. Бросился к