До особого распоряжения
Шрифт:
Вали Каюм-хан родился в Ташкенте, в семье торговца. С группой узбекских и таджикских юношей он
был направлен Бухарской Народной Советской республикой на учебу в Берлин.
Получив сельскохозяйственное образование, Вали Каюм-хан остался в Германии. Когда к власти
пришел Гитлер, Каюм-хан окончил шпионскую школу, женился на сотруднице гестапо немке Рут.
После войны Вали Каюм-хан некоторое время находился у американцев в плену. Когда он был
освобожден (его долго
программной речью: буду бороться за освобождение Туркестана!
Вали Каюм-хан жил по соседству с немецким профессором фон Менде, бывшим советником по
восточным делам МИД Германии. Фон Менде свел Вали Каюм-хана с английской разведкой.
Большой помощи от англичан Вали Каюм-хан не получил. Те пока не очень доверяли Туркестанскому
Комитету.
Президент вынужден был пожаловаться новым хозяевам:
– Мои научные сотрудники не имеют возможности даже пойти в кино.
Англичане выдали деньги: по... 20 марок на человека.
133
Вали Каюм-хан начал собирать деньги с эмигрантов на «святое национальное дело». На эти деньги
он с женой разъезжал по лучшим курортам Европы: побывал в Португалии, Испании, Италии,
Швейцарии.
Вскоре развил бурную деятельность против нашей страны и Баймирза Хаит. С ним мне доводилось
встречаться уже лично.
ОСЕННИЕ ДОЖДИ
Муфтий жил одним днем. Одним днем, проведенным в горах.
Рыжела трава на крутых склонах, упругие, крепкие корни арчи цеплялись за мертвые камни,
вздрагивая под порывами ветра.
Давно собирался дождь. Из-за гор наползали тучи. Но ветер рвал их, разгонял лохматые пряди, и
снова пробивалось солнце.
Но вот простучали первые капли дождя, потом все чаще и чаще.
Муфтий не обращал внимания на дождь.
Присев на холодный камень, он откровенно наслаждался картиной боевой учебы.
Немецкий инструктор сбросил азиатский халат, рубашку. На теле несколько ножевых ранений. Муфтий
знает толк в ранах. Этот человек не бывал в настоящем бою. Его дело - вот так ловко, одним ударом
выбивать нож из рук врага, ребром ладони бить наотмашь, сваливая человека, резко заламывать руки.
Парни не морщились от боли.
«Настоящие джигиты», - подумал муфтий. Ему нравилось, что инструктор разжигает злость у парней.
Они начинают в ярости покусывать губы и сжимать кулаки.
Инструктору нужно было довести их до такого состояния. Только после этого он «свел» двух парней.
Одного из них, Алима, муфтий хорошо знал. Истинный головорез... Двоюродного брата зарезал.
Алим выдвинул вперед руки и, подражая инструктору,
«противник», держался спокойнее, увереннее. Он был шире в плечах, крепче. Он ждал удобного
момента, чтобы одним ударом сбить Алима с ног. Алим хитрил, увертывался и вдруг неожиданно ребром
ладони наотмашь резанул «врага» по горлу. Пулат покачнулся, помотал головой и нанес ответный, не
менее сильный удар в живот. Алим, широко открыв рот, жадно глотал воздух. Он застыл на месте, руки
стали медленно опускаться. Парень воспользовался этим, ударил еще раз.
– А-а-а!
– прохрипел Алим и неожиданно рванулся на противника.
Он сумел схватить Пулата за плечи и зубами вцепиться в горло. Немец не двигался с места. Он
только поднял брови. На какой-то миг оторвал взгляд от этой дикой схватки и посмотрел на муфтия. Их
глаза встретились.
Этого мига было достаточно, чтобы инструктор и Садретдин-хан поняли: да, нужна злость. Нужно,
чтобы при запахе крови парни пьянели, забывали обо всем на свете. Сейчас, даже на занятиях, нет
условного врага.
Ничего, пусть грызутся. Там, на другой стороне, им придется быть вместе. Ничего, пусть останутся
шрамы.
Муфтий слегка кивнул. Именно так надо готовить людей к опасным делам.
Парни упали. Они катались по земле. Острые камни рвали одежду. Но джигиты не замечали камней...
Слышалось тяжелое дыхание. Алим не разжимал зубов. Из раны уже текла кровь. Здоровый детина
ослабевал на глазах.
Остальные участники группы осторожно отступили назад. Немец не двигался. Муфтий понимал, что
не имеет права вмешиваться в дела инструктора. Он тайком выбрался из города, чтобы посмотреть на
джигитов, благословить их на святой подвиг.
А немец, еще раз мельком взглянув на муфтия, продолжал упиваться бешеной схваткой своих
подопечных.
Тогда муфтий поднялся. Он больше не мог смотреть, как два родных по духу человека сцепились в
смертельной схватке.
Инструктор резкой командой остановил учебу. Джигиты, тяжело дыша, поднялись, молча постояли, не
пытаясь даже стереть с лица кровь и пот.
Немец выжидающие посмотрел на муфтия.
Садретдин-хан обратился к джигитам с короткой речью, торопливо благословил их и, кивком головы
простившись с инструктором, повернулся и засеменил из ущелья. Там у дороги его ждал слуга.
Пусть торжественного благословения не получилось, но муфтий увидел настоящих воинов. Он
надолго запомнит схватку. Что-то неприятное все-таки было в ней. Однако Садретдин-хан подавил в себе