До особого распоряжения
Шрифт:
Опять колыхалось брюшко. Круглолицый подошел к главному, но, неожиданно оборвав рассказ,
схватился за голову и побежал на кухню.
– Бастурма! Моя бастурма!
13
– Великолепный повар, - сообщил гостям Мехти.
– Сейчас убедитесь. Пальчики оближете.
Мехти пригласил гостей в столовую.
– Дорогие друзья, прошу за стол, - произнес он торжественно и громко.
Подобный стол Камил и Рустам, студенты, привыкшие к полинявшей клеенке, к алюминиевым ложкам
и
скатерть, серебряные приборы, хрусталь - все это ослепляло...
Гостей провожали на извозчиках. Клялись в дружбе и пели песни. Запоздалые прохожие равнодушно
смотрели на компанию гуляк. Подкатили к морю, снова пили кисловатое вино в какой-то харчевне,
слушали болтовню круглолицего балагура и хохотали.
Потом Мехти на берегу пел грустную, протяжную песню.
– Вечно человеку что-то мешает, - Рустам разошелся. Он опьянел быстро, с трудом поднимал веки, то
и дело подмигивал неизвестно кому.
У причала стояли пароходы. От них шел запах нефти, металла, заморских стран. Песня оборвалась.
– Да, перед человеком много препятствий, - согласился Мехти. Он тоже с грустью смотрел на море. В
спокойной воде покачивались огни.
Рустам обрадовался, что новый друг поддержал его, и сказал:
– Рядом с кишлаком гора, называется Айкар. Я всегда думал, что там, за горой, - необыкновенная
страна, новая жизнь. Даже стихи написал.
– Стихи?
– переспросил Мехти.
– Да. Но Камилу они не понравились.
– Интересно. Прочтите, - попросил Мехти.
– A-а...
– Рустам небрежно махнул рукой.
– Детство. Я другое прочту.
Камил с удивлением слушал неизвестные ему строки об одиночестве, о стене, которая окружает
человека. Эта стена из бешеного, жадного огня.
Когда же устанет
Плясать это пламя
Перед руками,
Перед глазами?
Я, может, ослепну,
Не будет меня...
Проклятая, дикая
Пляска огня...
Вода лениво плескалась о причал, покачивала желтоватые отблески. И резко звучал над морем крик
напуганного одиночеством человека. Камил никогда не слышал этих стихов.
– Вот он, - Рустам махнул рукой в сторону товарища, - тоже пишет стихи.
– Я читал, - спокойно сказал Мехти, словно не почувствовав издевки в голосе Рустама.
– В стенгазете?
– Рустам откровенно усмехнулся.
– Там... Неплохие стихи. Нужные. О светлом будущем. Каждый человек должен мечтать.
Рустам не ответил. Он повернулся к морю и, заложив руки за спину, смотрел в темную глухую даль.
На мечтателя он не был похож. Слишком куцые брюки, нескладная длинная фигура. Даже в темноте
под
Настроение у всех изменилось. Пропала беззаботность. Уже и круглолицый балагур не мог
развеселить компанию. Все очень устали.
Первым заговорил Камил:
– Объясни, что с тобой произошло. Что за стихи?
– Понравились?
– спокойно спросил Рустам.
– Не очень...
– Да, так...
– Рустам равнодушно зевнул.
– Раньше ты обо всем рассказывал мне.
– Ты тоже.
Они говорили шепотом, укладываясь на узких железных койках.
– Разве ты мне рассказал о разговоре с Каримом?
– спросил Рустам.
– Ну?
– Ничего особенного. Он и с тобой беседовал тоже.
– Именно! Беседовал...
– передразнил Рустам.
– После его отъезда что-то с тобой случилось, что-то
произошло.
– Перестань. Ты становишься слишком мнительным.
– А каким я должен быть? От нас бегут, как от прокаженных. Думаешь, для чего Мехти пригласил нас?
– Ну, пригласил...
– Ты слепой! Он-то видит, что товарищи сторонятся нас, вот и пригласил. За сволочей считает.
Мавляна на бастурму не позвал. А нас - милости просим.
– Ничего особенного в этом нет. Просто веселые парни. Хотят подружиться.
– С голытьбой!
– Рустам швырнул брюки на пол.
– Видел, какой дворец у него?
14
Камил и сам понимал: не чисто что-то с этим приглашением. Но сейчас ночь, в комнате двенадцать
коек. Не время и не место для подобных объяснений.
– Они купят нас, - убежденно произнес Рустам.
– Ну, это ты слишком...
– Купят. Мы - воспитанники Джумабая, его наследники.
– Ты сам понимаешь, что это вздор.
– Понимаю!
– Рустам усмехнулся.
– Почему же ты не решаешь вступить в комсомол?
– Вступлю.
– А если на собрании поднимется рука против?
– Чья?
– Ну хотя бы Мавляна?
– Я все объясню. - Камил был спокоен. Он чувствовал, что это спокойствие бесит Рустама. -
Перестань, - попросил он.
– Лучше скажи, откуда у тебя эти стихи?
– Написал.
– Рустам вдруг вздохнул устало.
– Давно написал?
– спросил Камил.
– Не очень.
– Они произвели впечатление.
– На них?
– На меня тоже. Только - совсем иное.
– О тебе я не думал, - сказал Рустам.
– Мне их удивить хотелось.
– Ты сумел это сделать.
– Вот и хорошо. Пусть считают нас отъявленными подлецами.
– Зачем это тебе?
– Пригодится.
– Рустам уже совершенно спокойно предложил: - Хватит об этом. Давай спать.